Полное затмение - стр. 2

И вот звонок.

И Пафнутьев действительно обрадовался. Может быть, потому, что этот звонок нарушил тягостную атмосферу вечера, может быть, потому, что ему приятно было поговорить с человеком из прошлого – в конце концов, именно Сысцов настоял когда-то, чтобы Пафнутьева из простого следователя перевели в начальство. Хотя были и возражающие, были влиятельные и настойчивые возражающие.

Можно представить себе еще одно объяснение – незлобив был Пафнутьев. Изменилось положение, изменилась роль Сысцова в его жизни – и прежнее неприятие ушло. Да, незлобивость, хотя многие очень даже ошиблись, переоценив это его качество. Пафнутьевское незлопамятство имело четкие и жесткие границы. Значит, все-таки Сысцов не перешел ту крайнюю грань, за которой его общение с Пафнутьевым было бы невозможным.

И конечно, любопытство, может быть, профессиональная любознательность. Если воскресным вечером по домашнему телефону, достаточно закрытому телефону для простых смертных, звонит Иван Иванович Сысцов, то за этим должно что-то стоять – ведь не потому он звонит, что не с кем ему выпить воскресную рюмку водки. Хотя Сысцов, насколько помнил Пафнутьев, последние годы предпочитал красные грузинские вина. И не из магазинов, а непосредственно из подвалов селения Киндзмараули, селения Оджелеши, селения Мукузани и других достойных мест.

– Да, это я, Павел Николаевич, – сдержанно и негромко произнес Сысцов.

– Слушаю вас внимательно! – Радость Пафнутьева была столь непосредственна, что она, похоже, озадачила бывшего первого человека города, а ведь и кличка у него была – Первый.

– Повидаться бы, Павел Николаевич.

– Готов!

– Если не возражаете... я и сейчас мог бы подойти... Если это, разумеется, не нарушит ваших планов.

– Не нарушит.

– Ну что ж... – Сысцов был явно смущен охотным согласием Пафнутьева. – Буду рад повидать вас, Павел Николаевич.

– Адрес знаете?

– Найду, – ответил Сысцов и замолчал, не решаясь первым повесить трубку. Пафнутьеву почему-то казалось, что тот звонит из автомата. Во всяком случае, та зависимость, которая чувствовалась в голосе Сысцова, позволяла предположить уличный автомат со скрежещущим диском, прожженными сигаретами цифрами, с собачьей цепью, которой обычно приковываются трубки. Хотя скорее всего он звонит из своей машины, как он звонил в Женеву или Гамбург, в Неаполь или Афины – Пафнутьев немного знал о международных контактах Сысцова.

– Кто это? – спросила Вика, появившись в дверях. Легкие брючки, джинсовая рубашка навыпуск, короткая стрижка... Пафнутьев не сразу сообразил, что ответить, не сразу.

– Ну ты даешь, – пробормотал он смущенно, поняв, что затянул с ответом. – На тебя глядя, не сразу врубаешься, не сразу... Сысцов хочет меня повидать.

– Один?

– Мы не договаривались, что он будет с бригадой.

– Мне переодеться?

– Ни в коем случае! Бить – так по морде!

– Думаешь, я сейчас могу?

– В самый раз. Наотмашь. Пусть знает, с кем живет простой российский следователь.

– Что-то приготовить?

– Не тот случай. Захочет – сам принесет.

Звонок в дверь раздался минут через десять. Когда Пафнутьев распахнул дверь, то невольно отшатнулся – на пороге стоял совершенно незнакомый ему человек.

Но это был Сысцов.

– Боже, что делает с людьми жизнь! – смятенно воскликнул Пафнутьев, невольно делая шаг назад, чтобы получше рассмотреть неожиданного гостя.