Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012) - стр. 38

Потом было РАО «ЕЭС». Чубайс в считанные месяцы повысил зарплаты ее сотрудникам и обеспечил их лояльность – и принялся раздавать ее частным собственникам, утверждая, что создав конкуренцию между производителями электроэнергии, он обеспечит снижение цен на нее для потребителей. Единая система электроэнергетики существовать перестала – цены со времени «реформирования» выросли уже в разы. Кто не верит – может сравнить свои собственные платежные квитанции за последние десять-пятнадцать лет.

Потом было «Роснано» – самым крупным и растиражированным достижением разработок которой стал автоматизированный «магазин без продавцов» – который пока можно было увидеть лишь на выставке. Потому что разработкой новых технологий «Роснано» не занимается, и пока там есть Чубайс – заниматься не будет. Оно распределяет деньги между теми, кто их запрашивает, обещая что-нибудь сделать – оно не формирует заказы и политику государства в области разработки нанотехнологий. Просто в силу того, что Чубайс не умеет что-либо экономическое организовывать. Он умеет делить и продавать то, что было создано до него.

В отличие от собственно капиталистов он не умеет определить, что производить выгодно, вложить в это деньги и организовать производство. Он не умеет создавать – он умеет отбирать.

Глазьев его сильно задел тем, что попытался поставить вопрос о том, как в России воссоздать производство. Как что-либо создавать. Сама постановка вопроса – уже неприемлема для Чубайса и стоящих за ним кланов. Во-первых, потому, что они просто не понимают и не знают, как что-либо создавать и когда об этом начинают говорить – они ощущают свою беспомощность и ущербность.

Во-вторых, потому, что организация производства требует вложения денег. А если деньги вкладывать в производство – они не достанутся им для, по существу, непроизводительных спекуляций.

В-третьих, потому что если вдруг в стране начнет работать производство – окажется тут же, что можно обойтись без них и что они лишь два десятилетия паразитировали на остатках советской экономики.

Поэтому предложения Глазьева и им, и Чубайсу неприемлемы и опасны. И они это понимают. И возразить им хотят. Но правды сказать, почему им эти предложения невыгодны – не могут. А ответить концептуально – тем более не могут. И в силу некомпетентности. И в силу того, что возражать на почти очевидное – бессмысленно.

Она великолепная женщина.

Ее отец был японским коммунистом, эмигрировавшим в СССР в 1939 году и работавшим на Иновещании. Мать – дочерью сахалинского лавочника-коллаборационаста, осужденного за сотрудничество с оккупантами. Они познакомились в Хабаровске, когда отец, хотевший выучить русский, обратился к ее матери, известной как хороший учитель английского языка.

Сестра по матери – мастером ОТК на советском заводе и с сугубо советским сознанием. Брат по отцу – японским антикоммунистом. Все детство она чувствовала себя одинокой – и со временем по своей инициативе подружилась с обоими.

Ее любил отец, но взяв с собой на закрытый курорт и поселив в отдельном домике, мог две недели и о ней не вспоминать. Ее любила мать, но могла, купив по тем временам сверхдорогой подарок, слишком часто вовлекать в общую жизнь, которой, в семье, в общем-то, и не было.