Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012) - стр. 14

Судя по всему, Яковлев не просто подал Ельцину идею такого выступления – но и сумел сделать так, чтобы мишенью последнего стали и Горбачев, и Лигачев, и обещал свою активную поддержку – возможно, не только свою. Но когда Ельцин выступил – на него обрушились все, в том числе и сам Яковлев.

В результате – Ельцин положение в партии потерял, Горбачев оказался в положении мстящего за критику автократора, а Лигачев – главного бюрократического зла и символа сопротивления переменам. А Яковлев, со своей достаточно периферийной позиции в руководстве, переместился, по сути, чуть ли не на место второго лица в партии.

И через полгода практически его укрепил, по ранее описанной схеме организовав внутрипартийный погром против «врагов перестройки», использовав в этих целях очередной донос Горбачеву – уже по поводу ничего особо не представлявшей статьи Нины Андреевой. Публикация которой в «Советской России» в марте 1998 года была предварительно согласована именно с Горбачевым.

«Провокация – донос – погром» – это была типичная модель действий Александра Яковлева, обеспечивавшая ему движение в партийной карьере. Если в это время он уже был завербованным агентом – алгоритм действий несколько удивляет повторяемостью и сугубо отечественной бюрократической полицейской примитивностью. Недаром в 1972 году он дал сбой – и смог вновь начать использоваться лишь при новом руководстве, не державшем в памяти событий полуторадесятилетней давности.

Если же он, как пишет, действовал для разрушения «бесчеловечной системы» – с этической точки зрения методы его явно не содействуют популярности его артикулированных идеалов.

Так что «Избавь нас Боже от борцов с «тоталитаризмом» – а с самим «тоталитаризмом» мы и сами как-нибудь разберемся».

Провокация – погром – донос – но в результате всегда личный провал.

Борис Межуев, написавший на смерть Яковлева статью «На смерть Архитектора» – выдвигает версию, что в 60-е годы Яковлев принадлежал к шелепинскому крылу партийного руководства. Ориентированному не на достижение договоренностей с США, а на союз с Китаем и мировым левым движением, и не на политику сосуществования в рамках двухполюсной системы мироустройства, а на то, чтобы, воспользовавшись кризисом Западного мира, усилить натиск на него и сокрушить США и НАТО, сделав СССР центром новой моноцентрической системы. И когда шелепинская группа потерпела поражение в противостоянии с «консервативными державниками», желавшими ограничиться достигнутым, Яковлев, отсидев свою «канадскую ссылку» и накопив «ненависть к победителям», решил в отместку разрушить все, что можно. И все его действия – выношенная и тщательно спланированная месть.

При определенной спорности общей версии в ней явно есть зерно правды: мотив мести. Только более мелкой. Не за поражение «партии» и замысла – а за личную неудачливость.

Александр Яковлев всегда считал себя достойным большего, чем имел. Он всегда считал себя подобием чего-то интеллектуального – и огрубевшие хозяйственники, и балансирующие на грани инфаркта орговики, которые вполне естественно, не могли поддержать разговор о Сартре, Млынарже и не читали доступной в Канаде даже русскоязычной антисоветской литературы – вызвали у него отторжение своим «антиинтеллектуализмом».