Политика (сборник) - стр. 17

Директор подлетел ко мне и дал оплеуху.

– Нечего тут смеяться. Серьезные дела обсуждаем. Не возьмем вот в девятый класс, и пойдешь в ПТУ, как миленький. И наплевать, кто ты там, отличник или двоечник.

Директор, наверно, подумал, что раз я отличник, то сдачи не дам, и меня можно бить. Если так, он ошибся.

Я размахнулся и со всей силы двинул ему под дых. Директор сложился пополам, потом выпрямился, прислонился к столу и посмотрел на меня удивленно, как будто не мог поверить.

– Учеников бить нельзя, – сказала ему Ленка. – А вы его первый ударили. Он защищался, я свидетель.

Директор ничего не сказал – ему попадало и раньше, и все это знают, но от отличника – первый раз.

Мы с Ленкой сидели на заднем крыльце и курили. Она научила меня курить, а сама начала еще год назад. Было тепло, но серо и пыльно, и листья на деревьях еще не распустились.

– Молодец, – сказала мне Ленка. – Я думала, ты зассышь и не дашь ему. Так и надо. И не бойся, он никому ничего не расскажет.

На следующей перемене ко мне подошли два здоровых пацана из десятого класса, Клещ и Гурон. Все их друзья свалили после восьмого в училище, а они решили пойти в девятый и как-то умудрились дотянуть до выпуска, хоть и раньше учились на тройки.

– Э, малый, ты думаешь, что ты самый здесь основной? – спросил у меня Гурон.

– Нет.

– А хули ты тогда так вот в школу пришел? Тебе можно, а другим – что, нельзя?

– Всем можно, кто не боится.

– А ты, че, смелый такой? Отпиздим – не будешь выебываться.

Я ничего не сказал. Подумал, что вряд ли они будут бить меня прямо сейчас.

– Ты, короче, смотри, – сказал Клещ. – Мы тебя трогать не будем – со своего района, со своей школы. А в центр поедешь – сразу получишь пизды. Подумают – панк недобитый, еще со дня Гитлера.

– А что с ними сделали?

– С кем?

– С панками.

– Ничего. Ну, почти ничего. Так, отпиздили некоторых, а остальных менты повязали. Это и тебя ждет. Готовься.

Вечером мы сидели на крыше Ленкиной пятиэтажки и курили. В ее подъезде был люк на крышу, и мы вылезли через него.

– Говно все. Город – говно. Зачуханная дыра. – Ленка затянулась и посмотрела на закат. Крыша была засрана голубями, и повсюду валялись бычки и осколки бутылок. Мы еле нашли место, где сесть.

– В Москве или в Питере – вот там – да, панки и металлисты и прочие всякие неформалы, а здесь – одни пролетарии и бывшие зэки. Говно, говно, говно. Уеду в Москву поступать после восьмого класса.

– Куда?

– Не важно. В какой-нибудь техникум. Главное – чтобы подальше отсюда.

– А если поведение неуд?

– Не поставят. Зассут. Знают, что я тогда в районо письмо напишу и в облоно и еще куда-нибудь. Думаешь, они захотят, чтобы в школу проверка пришла? Эти козлы боятся проверок.

Первого мая мы пошли со всей школой на демонстрацию. Сначала хотели забить, но потом Ленка сказала, что надо сходить: пусть все смотрят на нас, пусть знают, что и в нашем районе – не одни только пролетарии и уроды.

Когда садились возле школы в троллейбусы – их специально подали, чтобы отвезти нас в центр, – подбежал директор и завопил:

– А вы куда?

– Как это – куда? – ответила Ленка. – На демонстрацию в честь Дня международной солидарности трудящихся.

Она сказала это серьезнейшим голосом, как будто стихотворение про коммунизм рассказала. Все вокруг захохотали. Директор только рукой махнул.