Полицейский звездопад (сборник) - стр. 19
Дверь снова закрылась, замок щелкнул, и Крячко остался один на площадке. Ждать ему пришлось довольно долго, но годы оперативной работы приучили полковника быть терпеливым. Наконец за дверью снова послышались шаги, дверь приоткрылась, и на пороге снова показалась хозяйка.
– Нет, в договоре ее фамилии нет, – сообщила она. – Там только этот Скобликов. Риелторша у меня на отдельной бумажке была записана, и телефон там же, а бумажку эту я выкинула.
– А может, у вас ее номер на вашем телефоне остался? – предположил Крячко. – Можно просто полистать назад…
– Хорошо, – согласилась женщина.
Спустя несколько минут она снова появилась у двери, на этот раз с телефоном в руке:
– Точно, остался он у меня, вот, записывайте, – и продиктовала полковнику десятизначный номер.
Сердечно поблагодарив осторожную хозяйку квартиры, Стас направился к лестнице, всем своим видом показывая, что больше ему в этом доме ничего не надо. Однако это было не так. Он собирался побеседовать еще и с соседями пенсионера Скобликова, с людьми, которые его много раз видели и знали. Правда, для этого требовалось сменить легенду, следовательно, разговаривать с бывшими соседями Скобликова по лестничной площадке прямо под носом у осторожной хозяйки скобликовской квартиры было нельзя – могла получиться накладка. Впрочем, опыт показывал, что не всегда лучшими информаторами являются соседи по лестничной клетке.
Крячко спустился на второй этаж и начал обходить расположенные там квартиры. На этот раз он представлялся двоюродным братом покойного пенсионера, огорченным его внезапной смертью и стремящимся узнать хоть какие-то подробности.
В первой квартире, куда он позвонил, на звонок никто не отозвался, во второй жили квартиранты, которые поселились здесь недавно и никого не знали, и лишь в третьей оперативнику улыбнулась удача. Дверь открыла старушка лет семидесяти – невысокая, худощавая, с румяным улыбчивым лицом. Такую сразу хотелось назвать «бабушкой». И этой бабушке Крячко не стал излагать свою легенду. Вместо этого представился, сказал, что он – из полиции и расследует загадочную смерть Павла Скобликова. Не может ли она что-нибудь рассказать о покойном?
– Как же не могу? Конечно, могу рассказать, – ответила бабушка. – Только что же мы будем в сенях стоять? Идемте в комнату, там и поговорим.
Вслед за старушкой Крячко прошел в комнату, обставленную очень бедно, но чистую и очень опрятную.
– Меня звать Зинаида Ивановна, а вас как? – спросила соседка.
– Станислав Васильевич, – назвался Крячко.
– Вы, Станислав Васильевич, вон туда, туда садитесь, а то эти-то стулья больно древние, вроде меня, а вы мужчина видный – они вас могут и не выдержать.
Стас сел на указанный стул, хозяйка примостилась напротив и принялась рассказывать:
– С Пашей мы знакомы лет сорок – с того времени, как он на Вере Тишкиной женился. А Вера была моя закадычная подруга. Мы с ней вместе в издательстве работали – она верстальщицей, а я линотиписткой. Знаете, что такое линотип? Такая громадная штука, которая текст набирает, чтобы строчки свинцовые получились. Из них потом верстальщики страницу сверстают – и готово, можно книжку печатать. Работа со свинцом очень вредная, нам молоко давали. Мне это молоко помогло – видите, какая я здоровая? – а Вере нет. Рак у ней был, от него и померла. Паша так о ней горевал, так убивался! Он сильно изменился после того, как Веры не стало. Так вот, о Паше. Вас ведь он интересует, я правильно поняла? А верно, умер он как-то странно. Не пособил ли ему кто? И деньги опять же пропали… Ведь он, Паша, так сильно не пил никогда, чтобы в луже утонуть. Я это все милиционеру-то говорила, который после Пашиной смерти приходил. Специально в квартиру поднялась – к этим, которые на месте Паши теперь живут, – и рассказала.