Полёт опалённой бабочки - стр. 22
– У-ди-ви-тель-но, – задумчиво протягивает Алла.
– Некоторые люди из реальности способны считывать из этого мира информацию. Порой, сообщая удивительные факты, они говорят, что общаются с душами. Но на самом деле они считывают мысли, что другие люди оставили здесь. При этом очень немногие понимают, что представляет из себя истинное общение с душой…
– Почему?
– Потому что у души нет мыслей в привычном людском понимании. Душа «мыслит» чувствами… Это и есть её «мысли», которые более или менее находят своё отражение в человеческих словах. Я написал много книг… миллионы слов… но только сейчас понимаю, что самый совершенный язык – язык чувств. Многие люди совершенно неграмотны в нём… Чем глубже при жизни мы понимаем его, тем более мы грамотны там, где он необходим.
– Меня удивляет, что вы верите в души… мне казалось, вы были атеистом.
– При жизни я, скорее, предпочитал казаться атеистом. Но… приходит время, когда отрицать очевидное уже глупо – как сейчас, например… – писатель прервался, подумав, продолжает: – Ты никогда не задумывалась, почему массовый человек живёт так, будто бы он вечен? Обычно ему кажется, что нет финала, а смерть – это то, что даже сложно себе представить… И это абсолютно правильное ощущение: человек действительно вечен. Чувство вечности дано ему по природе. Но проблема в том, с кем себя увязывает человек… Увы, по большей части с телом… с биологическим футляром, что взяли в аренду у земли… Человек, полагая, что он тело, ошибочно проецирует вечность на тленное. Люди дезориентированы и делают непропорционально высокие ставки на земную жизнь, на свою плоть, в такой степени высокие, как если бы они пребывали на земле вечность, как если бы вечно пребывали в своей плоти… Столь высокие ставки нужно делать… но не на тленное, а на вечное… – Горький прервался, вздохнул и воодушевлённо говорит:
– Я предлагаю тебе насладиться архитектурой нашего бульвара!
Вдруг перед Аллой предстала целая коллекция прекрасных зданий, выстроившихся вдоль дороги, аккуратно выложенной отполированными камнями. Она в изумлении спрашивает:
– Алексей Максимович, скажите, а от чего здания здесь такие красивые? Кажется, что каждое из них живое; прямо чувствую, как они следят за нами. Откуда такие ощущения?
– Это разрушенные в реальности здания. Справа от тебя изначальный Храм Христа Спасителя, Сухаревская башня, Страстной монастырь, некогда разрушенные в Москве; слева – Литовский замок, Грот и фонтаны Летнего сада, Знаменская церковь, что некогда украшали Петербург, впереди Часовня апостола Варфоломея, когда-то существовавшая в Баку.
– Сейчас тоже строят наподобие с такими же геометрическими параметрами. Но новые здания не производят такого же впечатления, как эти. В чём отличие?
– Слышала когда-нибудь, что Бог сотворил Адама из глины? Он оживил кусок земли, и она стала человеком. Точно так же обстоит дело и со зданием. Оно может быть либо просто глиной, либо оживлённой глиной. Поэтому идентичные в своей геометрии здания могут вызывать совершенно неоднозначные чувства. Всё зависит от того, кто был их творцом.
Алла замечает, как сквозь грудь Горького начинает пробиваться пульсирующая тень. Очевидно, что это тень сокращающегося сердца.
– Опять началось! – восторженно шепчет Алексей Максимович. Он глубоко вздохнул и блаженно смотрит в небо…