Покушение на Сталина. Дело Таврина – Шило - стр. 10

), Гаврин и Серков, в предвоенное время совершил растрату и проживал по фальшивым документам, с началом войны был призван в армию и в мае 1942 года перебежал к противнику, где был завербован для совершения теракта. В статье в первый раз появилась ошибочная информация о постройке самолета «Арадо» якобы специально для данного покушения. Назывались руководители подготовки «Политова» – Краусс, Палбицын (якобы разыскивавшийся за изнасилование и убийство) и Делле. Раскрытие теракта приписывалось действиям советской агентуры в Риге, заградительным мероприятиям в районе приземления самолета (подчеркивалось, что посадка прошла без осложнений) и сухой одежде агентов в дождливую погоду. Судьба арестованных не конкретизировалась.

Резонанс данной публикации за рубежом, к сожалению, неизвестен, однако не исключено, что она послужила толчком к первому упоминанию «дела Таврина» иностранным автором. В начале 1971 года практически одновременно в Лондоне и Нью-Йорке вышла книга под названием «Гелен: шпион столетия»[5]. Ее автором являлся довольно популярный к тому времени журналист и литератор Эдуард Хенри Кукридж, одна из книг которого, кстати, задолго до того вышла в «Воениздате» и была хорошо известна в СССР[6]. Откуда автор взял свою, совершенно специфическую информацию о миссии Таврина, сказать трудно, а сам он был личностью в достаточной степени загадочной. В действительности Е. Х. Кукридж – один из псевдонимов этнического грека Эдуарда Спиро, родившегося в 1908 году в Вене в семье Пауля и Розы Кукридж Спиро. После окончания курса обучения в университетах Вены, Лозанны и Лондона он работал иностранным корреспондентом и редактором ряда британских и американских газет, а потом диктором в радиокорпорациях ВВС и АВС. Использовал псевдонимы Питер Лейтон, Питер Морланд, Рональд Рекитт и Эдуард Х. Спайр. С началом Второй мировой войны будущий писатель был зачислен на службу в военную разведку Великобритании[7].

Точка зрения Кукриджа в дальнейшем тиражировалась многими западными авторами. Чтобы составить о ней полное представление и не тратить много печатного пространства, целесообразно привести главу из другой книги, где она представлена достаточно точно, хотя и в сжатом виде:

«Одним из завербованных в лагерях был Петр Таврин, захваченный в плен в районе Ржева в мае 1942 года. Он согласился стать агентом ФХО[8], несмотря на свои высокие советские награды и, судя по всему, безукоризненный послужной список. Он был заброшен обратно на советскую сторону, и после тщательного, основательного допроса в НКВД (к которому Гелен подготовил его) он был возвращен в кадры Красной Армии. Гелен не разочаровался в своих больших надеждах на Таврина, и на протяжении следующих двух лет Таврина вновь наградили и продвинули по службе. Таврин занимал ряд высоких постов в советском Министерстве обороны, в Ставке, и получил звание полковника. Затем он был зачислен в штаб выдающегося маршала Ивана Черняховского на Брянском фронте, к югу от Москвы. Таврин передавал по радио регулярные, подробные и исключительно ценные сообщения, имевшие огромное значение для способности германских войск отражать наступления Красной Армии или переходить в контрнаступление. В августе 1944 года Таврин радировал в ФХО о своих опасениях относительно попадания под подозрение НКВД, и Гелен, продемонстрировав исключительную верность своему русскому агенту, с готовностью согласился направить самолет для его эвакуации. Таврин и его жена выехали 5 сентября на встречу с самолетом «Мессершмитт», который послал Гелен. Однако во время поездки на мотоцикле пара была остановлена патрулем, обнаружившим в их багаже немецкую радиостанцию и шифры, записанные на папиросной бумаге в подкладке пальто Таврина. Таврин понял, что игра окончена, и признался, что является германским шпионом. Его увезли для пыток и допроса. Таврин и его жена, как выяснили в ФХО в результате тщательного изучения советской прессы, были расстреляны вскоре после ареста. Гелен сожалел об утрате столь ценного агента, как Таврин, и отметил, что добытые им сведения имели высочайшую ценность и заполнили три пухлые папки в растущем архиве ФХО»