Покушение Аллисы. Маленькая пародия на большого Булычёва - стр. 6

– Крокозябра, ты же всегда брал шестьсот чашек! – вскричал я. – Ты бросил пить?

– Это для тебя, – строго сказал мне археолог, – Как и салат. Сам я ограничусь супом.

Я мысленно крякнул, но знал, как мнителен мой друг, и решил пока от выпивки не отказываться – обманутый в лучших чувствах Крокозябра за себя не ручался.

– Ну, как жизнь? – допрашивал меня Крокозябра. – Как дочка? Уже говорит?

– Говорит? – я саркастически засмеялся. – Да будет тебе известно, что пить, курить, говорить и воровать она начала одновременно! Правда, курить мы ее потом отучили под гипнозом, но только табак. Впрочем, это совсем не интересно.

– Эх, профессор! – расчувствовался мой друг, и струи едкой жидкости, хлынувшие из его глаз, прожгли неаккуратные дыры в скатерти и столешнице. – Детишки растут, а мы с тобой?

– Все те же, Крокозябра, – утешил его я. – Ты-то уж, во всяком случае.

– Да! – усы у моего друга встали дыбом. – Мы с тобой, Зелезнев, еще заткнем их всех за пояса!

В доказательство своих слов он схватил щупальцем сидящую напротив туристку и одним махом сунул ее за свой роскошный кушак.

– Крокозябра, что ты наделал? – воскликнул я. – Тебя неправильно поймут!

– Пардон, пардон, – мой друг извлек из-за пояса истошно верещащую туристку. – Тысяча извинений. Великий археолог современности Крокозябра просит прощения!

Несчастная заверещала еще громче.

– Зелезнев, – обратился ко мне Крокозябра. – У меня нет слов. Скажи этой юной леди, что, если она не закроет пасть, я открою свою, и буду вынужден заявить: «Извините, но мои зубы на вашей шее!»

К счастью, туристка уловила слова моего друга, потому что тут же замолкла и пулей вылетела из ресторана.

– Исключительно возбудимое существо, – заметил Крокозябра, садясь на стул. – Ей надо лечиться электричеством. И чем больше вольт – тем лучше.

– Пойдем отсюда, – предложил я. – Нам лишние неприятности ни к чему.

– А что, здесь кто-то собирается устроить нам неприятности? – кротко спросил Крокозябра.

– Ладно, это я так, не подумавши, ляпнул, – пришлось покаяться мне.

Мы помолчали, вспоминая прошлое. Робот-официант подкатил к нам тележку с валерьянкой, супом и салатом. Салат Крокозябра отдал мне, а суп тут же пролил себе на головогрудь, изукрасив ее капустой и луком. Затем, обратив внимание на тележку, он заметил:

– А почему здесь триста девяносто восемь чашек, а не четыреста?

– Четыреста, – заявил непроницаемым тоном робот. – У нас все точно. Как в аптеке.

– Аптека, – и археолог, покосившись на официанта, принялся считать. Пять раз он сбивался, выпускал едкий дым из ноздрей и ушей, после чего вновь начинал считать, бормоча и загибая щупальца.

– Крокозябра, – решил отвлечь его я. – Ты уже весь ресторан завонял. Прекрати, пожалуйста.

– Они меня еще будут учить считать! – шумел археолог. – Аптекари!

Наконец он унялся. К счастью, он, видимо, забыл, что спиртное предназначалось мне, и приступил к осушению чашек. Выпив полсотни, он посмотрел на меня полными вселенской скорби глазами, упер уши в лапы и заплакал.

– Все меня ненавидят, – хныкал он, трубя в ужасный носовой платок. – Меня никто не любит!

– Да ты гонишь! – вспомнил я словечко славных институских времен. – Все тебя любят, Крокозябра! Только в душе.

– Ну да, – уныло отозвался мой друг. – Всюду ложь, воровство и обман. И сквозняки!