Покровитель для Ангела - стр. 10
Переглядываемся с Тохой.
— Не смотри так на меня, Бакир. Ты сам ее нанял. Не я.
Черт.
Поднимаюсь и иду в зал. Влад уже названивает, а это значит, толпа под дверьми и пора начинать.
— Где она, показывай.
— Вон там…
В углу замечаю собрание. Девчонки танцовщицы уже в костюмах в клубок сбились, и я понимаю, что из-за этой сопли мы только теряем время.
— Ой, Михаил Александрович, вы здесь…
— Расступились все. Идите работать!
Тоха разгоняет их, и только тогда я вижу куклу. Она лежит на полу, спиной упершись в стену. Белая, как эта самая стена. На ней какой-то жуткий балахон, а не форма. Явно больше по размеру раза так в три.
Наклоняюсь к ней. Длинные русые волосы в тугую косу заплетены и выбились немного, кожа белоснежная, маленький курносый нос, губы пухлые, ресницы пушистые русые.
Точно как кукла, и сейчас она не шевелится. Совсем.
Присматриваюсь ближе. Под наркотой? Хрен ее знает. У нас все было, сказать бы только, чего тут не было.
Убираю волосы, прикладываю ладонь к ее шее. Хочу услышать пульс. Выглядит малая хреново, и это еще слабо сказано. Бледная, как поганка лесная, дышит тяжело и слабо.
— Ну что, боже, умерла?! – Алена щебечет под руку.
— Алена, типун тебе на язык! — кричит рядом стоящий Тоха, поглядывая на часы.
Под пальцами улавливаю стук. Есть пульс. Она просто сознание потеряла.
— Нет, живая. Эй, просыпайся.
По щеке девочку хлопаю. Не сильно, пару раз, тут же ощущая нежность прозрачной кожи.
Кукла глаза медленно открывает и смотрит на меня затуманенным взглядом. Невольно отмечаю, что она сильно горячая, точно кипяток, и одного только не понимаю: почему я должен с ней возиться?
— Живая?
— Да.
Смотрит на меня соловьиными глазами, отвечает так тихо, что приходится наклониться к ней ближе и невольно вдохнуть запах. Яблоками пахнет. Сладкими.
— Хорошо. Так, Тоха, займись ею.
Поднимаюсь.
— Я? Не-ет!
— В смысле? Ты охренел?! Я еще буду тягаться с этой? Кто мой заместитель, мать твою?
— Бакир, меня Люда ждет! Она загрызет меня, если я снова вовремя не вернусь. Я пошел, да и живая эта, смотри, уже даже моргает.
— Тоха, ты меня заебал уже со своей Людой! Первый и последний раз. Иди.
Отпускаю его. Перевожу взгляд на малую.
— Какого черта с тобой было?
Пытаюсь хоть что-то понять, но девка не спешит говорить. Как ежик вся сжалась и даже не смотрит на меня. Вижу только, что она как-то руки к себе все время прижимает, и тут я понимаю, что что-то тут не то.
— Все нормально… – лепечет сухими губами, тяжело дыша, и тогда я хватаю ее за руку и сдираю перчатки, слыша истошное мяуканье малой.
Она пытается отбиться, но ее слабые трепыхания ничто по сравнению с моей силой.
— А-а-ай! Пустите!
— Тихо, я сказал!
Ладони у нее маленькие, пальцы тонкие, горячие. Задираю ее свитер до локтей.
Просто хочу проверить, не наколота ли она, и нет, на белой коже следов иглы нет, однако то, что я вижу, мне совсем не нравится.
Обе ее руки в бинтах, которые съехали, а под ними я замечаю жуткие красные пятна.
— Твою мать!
Ожоги. Хреновы ожоги на обеих руках. От химикатов.
Кукла при этом дергается и начинает скулить, пытаясь убрать из моих рук свои ладони.
— Михаил Александрович, там толпа скоро дверь вынесет, что делаем?
Влад заходит в зал, и я понимаю, что времени тянуть больше просто нет, тогда как эта лялька даже встать сама, походу, не может.