Покров над Троицей - стр. 22
–И сколь долго длилось сие послушание? – заинтересовался охочий до всего военного Долгоруков.
–Десять годков, почитай, – ответил архимандрит, – крепко учили, без продыха, кажин день от брезги до средонощия, а ежели княже особые умения затребует, навроде языков иноземных или навыков лекарских, то ещё три… Да вот господин наш Василий Темный волю свою изъявил, что сия забота не нужна больше царству русскому, и покровительства своего высокородного лишил. С тех пор пришли школы монастырские воинские в худобу великую..
–Десять лет… Изрядно, – покачал головой князь, думая о чем-то своем. – И что же ваш Нифонт Змиев? Он тоже…?
–Тоже, – кивнул священник, – но таких всё меньше. Если б не царь Иоанн Васильевич да оружничий его князь Вяземский, монастырские школы воскресившие да мастерские огненного наряда учредить изволившие, так и не было бы никого. Сейчас лишь пушкарское дело вельми братией знаемо, а саадачное да сечевое в забытьи…
–Постой-постой, отче, – вскинул брови Долгоруков, – ты хочешь сказать, что твои монахи – пушкари?
–А как же по-другому? – удивился архимандрит. – Как можно самострел добрый смастерить, если сам с ним управиться не можешь?
–И много таких?
–Да почитай – все, – пожал плечами Иоасаф. – Три сотни всего братии нашей в обители осталось. Работы много. Каждому приходится на пушкарском дворе управляться, вот и научились помалу…
–Что ж ты молчал, старче! – вскричал воевода. – А я-то думал, как моих 100 стрельцов на сто десять орудий распределить?! Людишек не хватает!
–Не кручинься о пушкарском наряде, княже, – архимандрит, глядя снизу вверх, положил руку на плечо Долгорукову, – то нашей братии забота. И Нифонт со своим полком, хоть и осталось от него чуть более сотни, посильным помощником тебе будет. Соборные старцы урядили защиту. Назначили, кому биться на стенах или в вылазках. Никого не забыли. Коли стар человек али немощен – все ж силы у него хватит на ляшские головы камень сбросить, врага кипучим варом обдать. Кого поранят, за тем жены и дети ходить будут… Все в святой обители на свое дело пригодятся…
Глава 7. Преступление и наказание
Вечерело. Солнце катилось по зубцам монастырских стен и беспощадно слепило через стрельницы. Ивашка с трудом приоткрыл глаза и сразу зажмурился. От одного движения ресниц в затылке случился маленький взрыв; он отдался в ушах, перебежал в виски и очень больно забарабанил молоточками. Писарь застонал, удивился охриплости собственного голоса и окончательно пришел в себя. Лежал он на высоких полатях монастырской лекарни, в ногах стоял наставник Митяй, а напротив, у окна, сидел на лавке Голохвастов и нетерпеливо теребил в руках шапку-мурмолку, ожидая, когда паренёк очнется.
–Голова болит? – сочувственно осведомился младший воевода, – вот и у меня, брат-Иван, она тоже от всяких дум раскалывается, а твоей-то – сам Бог велел. Больно беспокойный ты для писаря. Надысь в посад впереди латинян бежал, сегодня в ход потайной у Водяной башни полез. Что ты там найти хотел? Помнишь, кто к твоему затылку приложился?
Ивашка поднес руку ко лбу, ощупал тугую повязку, скривился болезненно…
–А тот… битюг, за которым я гнался, так и убёг? – задал Ивашка вопрос и сразу же понял, как глупо выглядит мальчишка, бросающийся в погоню за здоровым мужиком.