Покров Любви - стр. 28
– Еще пару вопросов, Николай Осипович. Мы знаем, что вы купили трактат Дюрера за очень большую сумму. Да вы это и не скрываете. Скажите, что вас привлекает в нем? Вы любите Дюрера настолько, что готовы отдать целое состояние только за его трактат, даже не за художественное произведение?
– Знаете, Максим, я шел к этому гению очень долгое время. Он, как и Леонардо, был человеком великих возможностей, интеллектуал рисунка и гравюры, замечательный философ, теоретик искусства, математик, инженер. И сейчас еще не все его работы разгаданы. Трактат, который я приобрел, – это еще одна загадка. И процесс разгадывания не менее интересен, чем наслаждение художественными работами. Это как будто вы вдруг вывели новую математическую формулу или написали симфонию или поэму. Охватывает азарт и хочется воскликнуть, как Пушкин: «Ай да сукин сын!» И по отношению к Дюреру, и по отношению к себе. А еще я хотел бы загладить свою вину перед одним человеком и подарить этот трактат и мои «разгадки» этого шедевра ему. Но это слишком личное, простите.
– А есть ли в этом трактате некие закодированные знаки, которые хотя бы косвенно намекают на покров Богородицы или другие христианские святыни?
– Нет. То есть в нем есть некие намеки на послание Христа, но абсолютно ничего, что было бы связано с покровом. Не тратьте время, Максим, это неверный путь.
– Хорошо, спасибо. Скажите, вы знакомы с Истомиными?
– Конечно, я хорошо знаю их обоих, но с Людмилой мы часто пересекаемся в связи с нашими художественным интересами.
– Скажите, а ее мог бы заинтересовать покров как предмет в ее коллекции или из каких-либо других соображений?
– Что вам сказать? Женщина она, конечно, экзальтированная, и, зная ее характер, думаю, что ее могло бы привлечь что-либо эдакое, неординарное. Но она еще и очень умна. И именно поэтому ей бы никогда не пришло в голову организовать подобное… К тому же она помешана на гравюрах. Вот если б ей предложили гравюру Дюрера, – он улыбнулся, – она бы на многое пошла.
– А бриллианты?
– Бриллианты? Вы имеете в виду старую историю о розе Марии Медичи?
– Хотя бы. И как я понял, эта роза – не только бриллианты, это произведение искусства.
– Я не верю, что она могла пойти на убийство из-за этого. Вся эта шумиха пятнадцать лет назад – это не более чем шумиха. Мое мнение таково: не тратьте время на госпожу Истомину. Хотя, поверьте, общение с ней доставит вам истинное удовольствие, но к разгадке похищения покрова вы не приблизитесь ни на дюйм.
«Увидим…» – подумал Макс.
Когда он выходил из кабинета, то с сожалением отметил, что Анечки не было на месте, очевидно, она вышла на минутку. «Завтра надо найти предлог и позвонить ей».
Он вышел, набрал номер Андрея. Каково же было его удивление, когда ему ответил чужой голос: «Вы друг Андрея? Приезжайте. На него совершено нападение, ему нужна ваша помощь». Адрес, по которому ему предлагали приехать, был адресом Истоминых. Максим рванул туда, по пути позвонил Красавину и коротко объяснил, куда и зачем едет. Просил его не паниковать раньше времени, но сам нервничал, ругал себя, что не поехал вместе с Андреем.
Андрей Шустров лежал на диване, как он понял, в гостиной Истоминых. Болел затылок. Ага, болит, значит, живой. Что произошло до этого, он помнил отлично. Он поднялся на этаж, дверь была открыта. Очевидно, его уже ждали. Он вошел, огляделся, прошел из коридора в гостиную. Было тихо. Он помнил, что спросил: «Есть кто-нибудь?» – и услышал сзади шорох. Хотел обернуться и посмотреть, кто там, даже приготовил свою загадочную улыбку, ожидая увидеть Людмилу Александровну или «мадам», как они с Максом окрестили ее, и потерял сознание. Удар по голове, боль, туман.