Покаянные сны Михаила Афанасьевича - стр. 9
Можно представить, что было после того, как я закончил разговор. Я так кричал, что все, наверное, слышали. Однако вот представить можно, но ничего ужасного на самом деле не случилось. Тася закрылась в дальней комнате, не открывает дверь. Дядьев дома нет. Мне только их увещеваний не хватало!
Но что это было? Неужели Кира назначила свидание? Неужели победил? Я плюхаюсь на диван, закидываю руки за голову… Я весь в мечтах… Я снова с моей Кирой! Скорей, скорей бы! Заснуть бы и не просыпаться до полуночи…
И вот сидим в гостиной у нее дома. На столе чашки с нежными цветочками снаружи и золотые внутри. Скатерть белая и накрахмаленная. Узорчатый паркет сияет, отражая свет зажженных свечей. Мы пьем чай с домашними пирожками, надо заметить, очень вкусными. Что ж, самая подходящая обстановка для задушевной, лирической беседы. Только вот как можно о чем-то говорить, когда все мысли о другом?..
От рук, от губ ее пахнет дивными духами, слегка напудрено лицо. Изящные пальцы держат чашку, как диковинный цветок. Глаза прикрыты ресницами, как кружевами. Вот о чем-то задумалась…
– Ах, Миша! Я так несчастна. Мой постылый супруг… Я вышла замуж только потому, что могла сойти с ума от одиночества. Если бы не дети…
– Не огорчайте меня такими грустными словами. Вы удивительно красивы. Вы добрая, чудесная… Вы одна на свете. Других таких прекрасных нет.
– Вы искренни? Да! Да! Разве можете вы лгать? Я благодарна вам за эти слова, только вы нашли их для меня… Так хочется верить, что вы желаете доб ра. Но одно всегда страшит, стоит взглянуть на вас…
– Что же это?
– Ваши глаза. О, как они опасны!
– Верьте мне, Кира, я говорю с чистой душой, с открытым сердцем.
– Достойна ли я такой любви?.. Ах, я пропала…
Я вижу откинутую назад голову и шелковистую волну волос, пронизанную огнем свечи. И брови угольные. И огромные карие глаза. Мне не понять – красив ли ее профиль, этот нос с горбинкой. Так и не разобрал, что у нее в глазах. Вот кажется, испуг, тревога… А может быть, порок?..
По-детски бантиком сложила губы и смотрит в темное окно, словно бы чего-то ожидает. Когда она вот так сидит, она представляется мне чудесной, лучше всех на свете.
– Иди ко мне, – сказал я.
Она повернулась, глаза ее испуганно насторожились. Я обнял ее и поцеловал.
– Нет! Так нельзя, – пытается оттолкнуть меня.
Я снова привлек ее к себе. На этот раз она не сопротивлялась. Я потянул ее за собой на диван. И так притягивал до тех пор, пока она совсем не склонилась. И только тут я ощутил живую и ясную теплоту желанного, волнующего меня тела.
– Лежите и не шевелитесь, – прошептала она.
Она легла рядом со мной, и я почувствовал прикосновение ее коленей…
– Ты чудо как хороша!
– Знаешь, какая в юности я была худышка?
– Знаю. Изящная, грациозная…
– Говорят, с тех пор немного пополнела.
– Это бывает после родов. Но у тебя это заметно лишь чуть-чуть. Тебе даже идет. Во всяком случае, мне нравится.
– Как жаль, что мы тогда не встретились!
– Ну как ты это представляешь? Дочь камергера и бедный, застенчивый студент…
Тут я немножечко слукавил. Так можно. Почему бы нет?
– А я вообразила себе… Да-да! Ужасно наивно этого желать.
– Но вот теперь я дипломированный врач. Скоро займусь непременно частной практикой. У меня будет много пациентов, появятся деньги. И все можно было бы еще поправить!