Покаянные сны Михаила Афанасьевича - стр. 12
Счастлив князь Юсупов, и Голицын тоже счастлив, и ты будешь счастлив… но только не со мной.
– Я вижу, что ты не любишь меня.
– Ничего другого тебе дать не могу.
– Увы, я знаю твои мысли, и мне больно за семью.
– Ну и знай… Знай, что и сегодня мы должны были увидеться, но он не пришел. И мне тоскливо.
– Одумайся, Кира! Я все прощу, только не надо с ним встречаться. Так не должно быть!
– А я хочу! И ничего не могу с собой поделать.
– Я понимаю. Меня так долго не было. Ты оказалась в большом, незнакомом городе совсем одна. Рядом ни друзей, ни подруг… Но почему ты не общаешься с княгиней, с моей матерью?
– Для нее я не слишком родовита. Я выскочка, парвеню, ворона в эдаких павлиньих перьях!
– Ты не права, Кира! Господь с тобой! Мама желает нам добра. Уверен, у нее и в мыслях нет желания как-нибудь оскорбить тебя, унизить.
– Ты бы видел ее глаза, когда она смотрит на меня…
– Помилуй, Кира! Выдумки! Выдумки все это! – И после паузы вопрос: – Так что же делать?
Долгое молчание. И вот, наконец, я слышу до боли мне знакомый женский голос:
– Давай уедем! Уедем навсегда. Здесь ничего уже не будет.
И снова пауза.
– Возможно, ты права… А что, если все вернется на круги своя? Не знаю, как ты… я еще надеюсь.
– Ты слеп, Юрий! Слеп, как и всегда. Ты и меня не смог понять. Не понял и того, что в России происходит. Открой глаза! Прежнего уже не будет никогда!
– Но как же… Нет, я так сразу не могу… Мне нужно посоветоваться…
– С кем? Завтра всех твоих знакомых по лицею поставят к стенке или же повесят на столбах. Чего ты ждешь? Чтобы твои холопы снова пришли поклониться князю-батюшке, мол, мы никак не можем без тебя?
Тишина. Оба молчат. А может быть, целуются? Тьфу, черт! Опять я о своем. А тут, может быть, решается судьба.
– Что ж, пойду договариваться о паспортах.
Князь уходит, а я остаюсь в отчаянии, в тоске по загубленной любви… Так что же делать? Да только уповать на чью-то милость.
Господи! Прости и помилуй своего раба за все, что я тут натворил. Зачем Ты так жесток? Клянусь тебе всем дорогим на свете – я достаточно наказан. Знай, что я верю в Тебя! Верю всегда, даже если на время об этом забываю. Верю душой, телом, каждой клеточкой мозга. Верю и прибегаю к Тебе, потому что нигде на свете нет никого, кто бы мог мне помочь. Прости меня и сделай так, чтобы Кира вновь ко мне вернулась. И чтобы я избавился от пристрастия к наркотикам. Я верю, что Ты услышишь мои мольбы и вылечишь. Избавь меня, Господи, от той гнусности, в которую я сам себя низверг. Не дай мне сгинуть, избавь меня от морфия, от кокаина, избавь от слабости духа и дай надежду, что все еще можно изменить. Поверь, Господи, я исправлюсь!
И вот уже сумрак в комнате рассеялся, и кажется, что на душе немного полегчало…
Да, как же! Полегчает тут. А вы попробуйте жить, когда думаешь только об одном – о том, с кем и что она делает там, в своей квартире. Я тихо позвал:
– Кира!
Однако никто не входит в дверь. Никто не сядет на постель и не погладит меня ласково и нежно. Но почему?
Ну как тут не понять – они небось уже собирают свой багаж, а я по-прежнему валяюсь на кровати. Скорей, скорей в Москву!
5
Как ехал в поезде, что говорил, что делал, не в состоянии в точности припомнить. Все было словно бы во сне. Нет, не во сне, а в горячечном бреду, когда перед глазами возникают сцены одна другой ужаснее и отвратительнее.