Пока смерть не разлучит нас - стр. 26
Я не подавала виду, но прилично насторожилась. О чем это он толкует?
– Тебе уже пора, – с непроницаемым видом перебил Доар и кивнул мне: – Аделис, я провожу нашего…
– Родственника, – подсказал кузен.
– Гостя, – сухо поправил он, – а ты спускайся к обеду.
– А меня не пригласишь? – ухмыльнулся Эббот.
– Ты говорил, что мой повар готовит помои, – отказал в гостеприимстве хозяин дома.
– В прошлый раз я ляпнул не подумав.
– Как обычно, – заметил Доар.
Они вышли, и мне захотелось немедленно поменять спальню, оскверненную присутствием скользкого родственничка, но будоражить слуг очередным переездом, когда платья уже висели в гардеробной, а баночки с нехитрыми притирками стояли на туалетном столике, было форменным свинством. Пришлось открыть окно и впустить в комнату холод, пахнущий опавшей листвой и осенними кострами. Цветочное благовоние я вылила в ватерклозет.
В столовой дожидался хозяина уже знакомый мужчина в годах, кажется, Якоб. При моем появлении он неловко поднялся, вызвав перезвон фарфоровых тарелок:
– Светлых дней, риата Гери.
Пряча настороженность за высокомерием, которого обычно ожидают от аристократки, я едва заметно кивнула.
Лакей услужливо отодвинул мне стул на противоположном конце длинного стола, безмолвно предложив отделиться от мужа расстоянием в половину комнаты и не портить друг другу аппетит. По этикету благопристойной супруге, одаривающей благоверного плотскими утехами только в двух случаях: в брачную ночь и на пьяную голову (второе обстоятельство было невозможно в принципе), мне действительно следовало сидеть в гордом одиночестве на женской половине и скучающе ковыряться в тарелке. Но разве можно подпортить противнику трапезу, если с трудом видишь его лицо? Наплевав на усилия прислуги, с независимым видом я сама себе отодвинула стул и уселась напротив Якоба.
– Что-то Доар задерживается, – нервно пробормотал тот, видимо, чувствуя себя тем самым злосчастным наездником на приснопамятной хромой козе, нестройной рысью трясущимся навстречу чистокровной эссе.
– Он выпроваживает кузена, – оборонила я.
– Простите?
– Я сказала «выпроваживает»? – вежливо улыбнулась. – Оговорилась. Провожает.
На том беседа закончилась, и комната погрузилась в неловкое молчание, от которого нас спасло появление Доара. Энергичной походкой он вошел в столовую и, устроившись за столом, вымолвил:
– Аделис, позволь тебе представить риата Якоба Нобри. Мой помощник и доверенное лицо. Смело обращайся к нему с любым вопросом.
У меня было подозрение, что за обедом «помощник и доверенное лицо» желал обсудить с хозяином важные дела, но присутствие незнакомой девицы из враждующего клана эсхардских эссов спутало деловые планы. Он прихлебывал жиденький супчик с плавающими кусочками какого-то кисловатого овоща и натужно молчал. Я же ела с совершенно непристойным аппетитом.
Знаете, меня с детства отличала плебейская неприхотливость в еде, что вызывало беспросветное отчаяние у матушки. Она искренне верила, что женщине нашего круга следовало питаться исключительно деликатесами или оставаться голодной, если таковыми ее не кормили. Сама она даже дома не ела, а только дегустировала стряпню Руфи, ввергая добрую домоправительницу в уныние. За годы работы в нашей семье служанка освоила полное меню самой дорогой ресторации на южной стороне Эсхарда и могла дать фору властительскому повару.