Пока поют соловьи - стр. 8

– Стой! Куда? Остановись, я сказал, старая дура! – прорычал мужской голос.

– Иди к своим чертям, старый козел! – парировал ему женский.

– А ну-ка стоять!

– Хватит меня преследовать. Хватит уже!

С этими словами пожилая дама в ночной сорочке остановилась, обернулась и зло уставилась на мужчину. Он был в черном костюме, в шикарном галстуке, а под ним виднелась белоснежная рубашка. И только белые тапочки не вязались с этим строгим нарядом. А женщина с ужасом и мольбой на него смотрела, продолжая говорить:

– Оставь меня в покое.

– Нет.

– Почему?

– Ты знаешь.

– Чего ты от меня хочешь?

– Ты зачем отправила туда Софи?

– Я тебе уже говорила. Я каждую ночь тебе это говорю. Сколько еще ты будешь ко мне приходить? Мало издевался при жизни?

– Так, послушай… Стоять, я сказал!… Я прошу об одном – моей девочке плохо. Ты понимаешь, плохо. Верни ее домой. Дай ей нормально жить. Она совершенно здорова.

– Здорова? Говоришь – здорова? Она ненормальная. Она жила в подворотне, в склепе, заставленном камнями. Она была похожа на скелет, когда Пьер ее нашел.

– Ну и что? У нее был сложный период. Он закончился – уже год прошел. Тебе врач еще несколько месяцев назад написал. Что – нет? Он просил забрать ее домой.

– Она снова окажется в подворотне!

– Это ее выбор.

– Нет, не ее. Твоя дочь – позор для нашей семьи.

– Это и твоя дочь.

– Она шлюха. Уличная девка. Подстилка для своих лепил. Она чуть не родила выродка от какого-то старика.

– Это не старик, а великий скульптор.

– Это не скульптор, а развратный тип, которому все равно с кем спать – главное удовлетворять свою похоть. А она его подстилка. Родила! А что потом обо мне говорили бы люди! Хорошо, что Пьер вмешался – избавил от позора.

– Это не ваше дело. Это ее жизнь! Это был ее ребенок!

– Ты сделал ее такой! Ты потакал. Учителей к ней водил. Из-за тебя она опустилась на это дно. Мне не нужна такая дочь.

– Ты должна ее забрать! И надо же, какой цинизм – упекла ее в психушку всего через неделю, как меня не стало, – взревел мужчина. – Забирай ее оттуда!

– Никогда. Слышишь, никогда! Она останется там навсегда. Там ей и место.

– Ну, хорошо, старая дура. Я приду к Пьеру. Я все то же ему скажу, где бы он ни находился! Какое право вы имеете так поступать с моей дочерью?

– Это и моя дочь. Она сестра своего брата – твоего сына, уважаемого человека, дипломата. Только нам теперь решать, как с ней поступать. И оставь нас в покое. Больше не приходи. Слышишь!? Не приходи. Видеть тебя не могу!

И тут мужчина в черном костюме в бессилии взревел:

– Не то, что приходить – я тебя придушу, старая мегера. Я тебя сейчас носом в подушку…

Он кинулся к женщине, но проскочив сквозь нее, оказался в противоположном конце комнаты. А та захохотала.

– Что? Да? А ну, давай. Попробуй еще разок. Руки коротки? Всю жизнь надо мной издевался, проклятый самодур, снова решил взяться за старое? Кто теперь тебя слушать будет, старый козел?! Ненавижу тебя. Ненавижу. Ты кошмар всей моей жизни. Мало издевался? Теперь отдохни – руки коротки. И не приходи. Видеть тебя не могу!

Мужчина пришел в себя от недавнего приступа ярости, поправил костюм, галстук, и тихо, но четко произнес:

– Кошмар жизни – говоришь? Видеть не можешь? Раньше ты мне такое сказать не решалась. Ну, так знай, дорогая жена, теперь я буду твоим кошмарным сном.