Пока Париж спал - стр. 31
– Я могу узнать, может ли кто-то поиграть с вами в карты.
– Нет. Ваша компания.
Он заметил, как она покраснела, и понял, что ее, должно быть, очень опекали в детстве.
– Вы всегда были медсестрой? – Он попытался вывести разговор на комфортную для нее тему.
– Я не медсестра, – ответила она.
– Неужели? А выглядите как медсестра.
– Это только из-за войны. Я должна была поступить в университет и изучать литературу.
– Что заставило вас передумать?
Она пожала плечами.
– Мои родители хотели, чтобы я работала.
Жан-Люк вскинул бровь.
– Идет война. – Она помолчала пару секунд. – Непонятно, что ждет нас в будущем, а сейчас мы голодаем. А благодаря тому, что я работаю здесь, мы получаем дополнительные пайки.
– Да, могу понять. Так значит вам нравится читать?
– Я обожаю читать.
– Какая ваша любимая книга?
– «Граф Монте-Кристо».
Он улыбнулся.
– Александр Дюма?
Она кивнула.
– Вы читали ее?
– Да, в детстве. Отец читал мне ее. Он любил… любит истории. Папа собирал для меня библиотеку. На каждый день рождения и на каждое Рождество он дарил мне книгу.
Жан-Люк замолчал, погрузившись в воспоминания об отце, его любви к чтению. Затем продолжил:
– Это отличная история, не так ли? Граф никогда не сдается.
Он почувствовал, как пропасть между ним и героями его детства становится все шире.
– Это правда. – Она сделала паузу. – Но разве это реалистично? То, как он возвращается снова и снова, после каждого несчастья, которое с ним происходит?
– Я не знаю. Но это ведь заставляет нас мечтать, разве нет?
– Мечтать о том, чтобы быть лучше, чем мы есть?
Он пристально посмотрел ей в глаза и прочитал в них, как в открытой книге, ее желание быть лучше, смелее.
– Да, он выстоял, несмотря на все тяготы, которые на него свалились. Я полюбил «Трех мушкетеров» еще мальчишкой и мечтал стать д’Артаньяном, когда вырасту.
Он усмехнулся:
– И вот я в немецком госпитале.
– А вы всегда работали на железной дороге?
– Да, я был сыт школой по горло к моменту, когда мне исполнилось пятнадцать. И был счастлив уйти и обучиться ремеслу.
– А ваши родители? Они не возражали?
Он улыбнулся.
– Нет, мой отец всю жизнь работал на путях, а моя мать… ну, она заботилась о нас. Они были рады, что я нашел работу в «Национальной компании французских железных дорог».
– Но теперь ею владеют немцы.
– Да. – Жан-Люк заметил, что Шарлотта оглянулась, и понял, она переживала, что смотрительница скоро вернется. Но он не хотел, чтобы девушка уходила.
– Да, боши теперь главные, – прошептал он. – Мне не следовало там оставаться.
– Мне тоже не следовало бы работать здесь.
Он совсем не хотел расстраивать ее.
– Я думаю, что это смело.
– Что?
– Нужно иметь храбрость, чтобы приходить сюда каждый день и видеть всю эту боль и страдания. Только взгляните вокруг.
Он остановился.
– Большинство из них молодые люди, прямо как я. Они не настоящие враги. Настоящие враги – это люди у власти, те, кто отдает приказы. Можно поспорить, что они уж точно не окажутся в госпитале.
Она повернулась к нему.
– Но ведь остальные следуют этим приказам, так ведь?
– Вы знаете, сколько смелости нужно, чтобы противостоять системе?
Жан-Люк сам ответил на свой вопрос:
– Больше, чем есть у многих, включая меня.
– И меня. Стоит перестать здесь работать.
– Нет, не делайте этого… ну, хотя бы пока меня не отпустят. Вы единственное светлое, что здесь есть. Вы сияете как…