Пока не развели мосты - стр. 10

Питонам потребовалось несколько минут, чтобы закатать в матрацы и макнуть в озере двух самых борзых флотских. Действовали слаженно и сплоченно. Остальные разбежались сами и при дознании молчали как рыбы.

*сокращение от "воспитанники"

11. Глава 10

10.

В училище первые три курса - снова казарма. И новый ротный - мичман Сидорюк. Казалось, что их с нахимовским воспитателем Нестеровым на одном заводе выпустили. Очень похожие дюжие мужики около сорока. Учили пацанов уму-разуму. За проступки драли как сидоровых коз. Но и в обиду не давали. Ни финансистам, ни вещевикам, ни продслужбе.

- Запомните! Куда матроса ни целуй - везде жопа! - громогласно объявлял Сидорюк пред строем, - Я с вас спрашиваю. И вы потом со своих матросов спросите. Только хорошее они будут воспринимать как должное, а вот плохое - как вашу личную говнистость.

Взводный и командир отделения были у первокурсников из курсантов старших курсов. Старшины. Это называется "практика". Они уже вовсю тестируют на только что поступивших теорию про "матросов и жопу". И сложно подчиняться и называть на "Вы" пацана, которого они отлично помнили по Нахимовскому. Всего-то на пару лет старше.

Казарменный уклад раз и навсегда приучил мальчишек к жесткой личной гигиене. Попробуй только лечь, не постирав носки и не вымыв на ночь ноги. Да, в холодной воде. Другой нет. Если утром тебя вычислят по личному запаху, расплаты не избежать. Самое безобидное - завяжут грязные носки галстуком-бабочкой прямо на шее нарушителя правил гигиены.

С бывших нахимовцев с одной стороны спрос был больше, а с другой - уважения к ним тоже. Да и проще с ними было и взводным, и преподавателям. Правила игры эти ребята знали. Нарушаешь? На здоровье. Но чтобы никто не знал. А нахимовцы за семь лет наработали тысячи способов облегчить себе казарменое существование.

К третьему, ещё казарменному курсу, Ветров и Бодровский уже сами вовсю проходили практику на первом курсе. Когда всё чувствовал на своей шкуре, всегда думаешь, прежде, чем сделать. Во ввереных им взводах порядок был идеальный. Сколько дежурный офицер белыми перчатками не возил. Чему положено блестеть - блестело, "как яйца у кота", чему положено чернеть - чернело.

На четвёртом курсе уже полагалось общежитие. А питерским курсантам позволили даже жить дома, чтобы не занимать и без того дефицитные койко-места. Этого времени ждали, как манны небесной. Особенно ветровская Татьяна. Юрка и не думал, что у Вадима с ней всё окажется настолько серьёзно.

Теперь они реже выбрались куда-то вдвоём или курсантской компанией. Татьяна обычно закатывала Вадиму сцену. И он часто сдавался. Ему было проще промолчать, чем выяснять с ней отношения.

Это был тот редкий выходной, когда отпустили в увольнение с обеда субботы и до вечера воскресенья. Они компанией собирались пойти в клуб. По-гражданке, естественно.

У большинства гражданская одежда хранились в училище. Ротный делал вид, что не в курсе, где. И регулярно устраивал показательные проверки каптерок, о которых примерно за час обязательно предупреждал. Так что гражданку успевали перепрятать. На самом деле, если курсанты где-то в городе нашумели, то меньше шансов нарваться на неприятности имено по-гражданке. Хотя любой патруль наметанным взглядом безошибочно определял этих парней в толпе. Но формально проверить не имели права. Иногда привлекали для проверки документов милицию.