Похожая на человека и удивительная - стр. 38
Теплый свет, льющийся из-под потолочных панелей, удачно подобранный переход цвета на стенах, темные деревянные рамы дверей, ненавязчивые и очень стильные предметы, украшающие огромный холл, – светильники из необычного стекла, картины, прозрачные напольные вазы… Начало впечатляющее. Кажется, банкир заранее знает, как мы, точнее я, должна писать о нем для миллионов читателей. Ведет меня по удобной для него дорожке.
В дверях в конце холла появился мужчина, и у меня стукнуло сердце. Этого еще не хватало…
Алексей Сутягин, которого я когда-то знала так близко и хорошо, как никого на свете, не торопясь подошел к нам и улыбнулся:
– Пресса приятна и мила… и крайне пунктуальна…
Он переводил глаза с Верочки на меня. На мне чуть задержал взгляд, удивленно шевельнул бровью… и не более того. Не узнал, скорей всего.
Я очень изменилась. Коротко стригусь, практически не крашусь, стала носить узкие разноцветные очки, больше для декоративности и уверенности за рулем. Думаю, очки меняют сильнее всего, – и глаза скрывают, и изменяют общий облик человека. Не случайно же в фильмах, чтобы сделать привычно неотразимого актера еще и трогательным, и вызывающим доверие, ему надевают очки. Не знаю, насколько трогательной я стала в очках – думаю, что вряд ли, – но с тех пор как я время от времени их надеваю, многие прежние знакомые с ходу меня узнавать перестали.
Мы сели напротив Сутягина на пружинящий кожаный диван. Светлая нежная кожа дивана так и манила положить на нее руку, ощутить мягкую, чуть холодящую поверхность…
– Вам удалось добиться внешнего благополучия. Довольны ли вы своей судьбой на самом деле? – прочитала Верочка первый вопрос из тех, что я ей подсунула.
– Вполне, – опять улыбнулся Алексей Егорович, глядя при этом на меня. – А вы?
– Я? – Верочка тоже посмотрела на меня.
– Мы довольны, что можем взять у вас интервью в неформальной обстановке, – ответила я за Верочку и слегка подтолкнула ее локтем, чтобы та читала вопросы дальше.
Верочка, как прилежная школьница, выпрямила спинку, взяла в руки блокнотик и прочитала мой второй вопрос:
– Приятно ли вам осознавать, что вы живете лучше, чем подавляющее большинство людей в стране?
– Дальше, – кивнул Алексей Егорович.
Верочка вопросительно взглянула на меня, слегка покраснев. Я пожала плечами. А он хотел, чтобы мы спрашивали, как он относится к нанотехнологиям и концептуальной живописи, что ли? Спросим, если хочет. Я показала Верочке на один из последних вопросов.
– Как вы считаете, современное искусство отражает конец нашей цивилизации или, наоборот, ее переход на некий новый уровень, язык которого… – Верочка потеряла мысль и встревоженно взглянула на меня. Я кивнула: «Читай, читай. Всё в порядке!» Она тоже кивнула и продолжила: – …был бы… был бы непонятен людям, жившим, скажем, пятьсот или тысячу лет назад?
– Мне кажется, они бы так же недоумевали, глядя на некоторые картины или скульптуры, как и я, – ответил Алексей Егорович не очень любезно.
Удивительно, как многие известные или просто успешные люди знают, о чем их должны спросить, а о чем – не должны. Считают, что на это право они тоже заработали? Говорить только о том, что лично им интересно и выгодно… Впрочем, возможно, так оно и есть.
– Так что же вы хотели бы сказать нашим читателям? – как можно спокойнее спросила я, чувствуя, что мое волнение, появившееся при виде Алексея Сутягина, ничуть не улеглось, а наоборот, стало усиливаться.