Похитители старичков и старушек. Марка сказочника, или Опус, Кропус, Флопус! - стр. 5
– Ни за что! – в страхе ответил Пёсик Фафик.
Но это Пёсик Фафик ответил про себя, а вслух он сказал:
– Ну, если наградят, тогда, пожалуй…
Он так сказал вслух, потому что очень застыдился своего страха.
Глава четвёртая,
в которой рассматриваются проекты памятников выдающимся сыщикам-любителям, Кокоша Шляпкин даёт показания как потерпевший, а Семён Семёнович – как влюблённый
– А как нас наградят? – немедленно спросил Пёсик Фафик.
Кокоша Шляпкин дремал от успокаивающей котлетки.
– Ну, например, вам торжественно вручат Именную Кость с Тремя Золотыми Звёздами и Одной Оловянной Луной, – без подготовки выдал его ученик.
– Класс! – взвизгнул Фафик. – Семён Семёныч, а если нам памятники поставят? Вы бы какой желали себе памятник?
– О, я это давным-давно знаю. Я бы желал, чтобы возле самой большой лужи в нашем городе установили бронзового слона. Чтобы он хоботом тянул воду из лужи, а на нём чтобы сидел бронзовый я с пропеллером за спиной. А на слоне чтобы было написано: «БЛАГОСЛОВИ ДЕТЕЙ И ЗВЕРЕЙ!»
– А я хочу… – Фафик закрыл глаза, – я хочу чтобы меня из гранита высекли в позе «девушка с веслом». Только чтобы вместо весла была огромная косточка. Поставить этот монумент на площади Пушкина, возле фонтана, а надпись на постаменте: «ЭКОНОМЬ ГАЗ, ВОДУ И ЭЛЕКТРИЧЕСТВО!» По-моему, очень солидно.
– Предлагаю вам ещё на голове параболическую антенну.
– Я подумаю.
– Думайте быстрей, а пока приступим к расследованию, – Семён Семёнович осторожно потряс за плечо мирно дремлющего куплетиста.
– А-а-а, гнутся шведы! – подскочил тот и свалился с дивана…
Когда старичка опять успокоили и вернули на прежнее место, Семён Семёнович спросил, как матёрый комиссар полиции Мегрэ:
– Уважаемый Кокоша, может быть, во время вашего похищения вы обратили внимание на что-нибудь ещё, кроме мешка, глухого голоса и скрипа пера по бумаге?
– Не знаю… Мешок был плотный, никакой свет сквозь него не пробивался, а я так перетрусил! Я был привязан, кажется, к старому креслу – пружины прямо впивались… сами знаете куда, перехвачен верёвкой под мышками…
– Это уже кое-что. А как вы думаете, сколько было похитителей?
– Не знаю. Говорил всё время один и тот же голос. Больше звуков не было. Кажется, никто вообще с места не двигался – никаких шагов, только скрип пера.
– А запах?
– Запах… – куплетист втянул носом воздух. – Был запах! Гуталином каким-то сильно пахло или кремом для обуви!
Больше потерпевший ничего вспомнить не мог, хоть убей.
Тогда Семён Семёнович посмотрел на часы, сказал: «Прошу прощения!» – и включил старый чёрно-белый телевизор.
На экране появилось очень привлекательное дамское личико. Личико рассказывало о губернских новостях отключения горячей воды и патриотического воспитания подрастающего поколения на ближайшие три года.
Семён Семёнович выключил звук и уставился в телевизор, как истукан.
– Что это с вами? – спросил Кокоша Шляпкин.
Его ученик молчал.
Фафик подмигнул Шляпкину и покрутил лапой у виска.
– Знаете, хоть это большая тайна, но я с вами поделюсь, потому что мне одному эту тайну хранить просто невыносимо, – наконец сказал Семён Семёнович. – Потому что вы – поэт, а вы – собака поэта… Вы меня поймёте.
– Правильно, – тявкнул Фафик. – Давайте хранить тайну вместе.
– Ну так вот… это, – Семён Семёнович кивнул головой в сторону телевизора, – моя безумная безответная любовь! Каждый раз, когда я вижу её на экране, я вдруг начинаю думать о том, что ужасно одинок в личной жизни. И ещё вспоминаю, как несколько раз видел её не по телевизору, а по-настоящему…