Похищенные - стр. 32
Это определенно сослужило мне хорошую службу.
Я не знала, отчего эти дети ведут себя так, будто только что сбежали из тюрьмы. Может быть, они недавно попали в автомобильную аварию. Или потеряли любимых бабушку с дедушкой, и мама решила подарить им собаку, чтобы облегчить их страдания.
Или они подвергались насилию.
Земля подо мной качнулась, и я почувствовала, что вновь соскальзываю в прошлое. Я пыталась сосредоточиться на словах Барта о том, что из-за жестокого обращения со мной я вижу жестокое обращение с другими и что мне надо быть осторожнее в делах, в которых участвуют дети, потому что я легко выхожу из себя. Как могла, я держалась за воспоминания о его голосе, о его поддержке, чтобы удержаться в настоящем моменте. Когда это не сработало, я краем пиджака вытерла глаза Макгаффина.
– Помоги мне, – шепнула я ему.
Я видела по его глазам, что он хочет мне помочь.
Но этого было недостаточно.
Глава 14
Август 2000
Евангелина
– Евангелина, подойди ко мне.
Мое лицо пылает от стыда. Обычно Фрэнк – он не позволяет нам называть его «Отец» – не очень-то много говорит с детьми. Если он чего-то от нас хочет, он отдает распоряжение одной из Матушек. Личное внимание нам он уделяет редко, и это или очень хорошо, или очень плохо.
– Да, сэр, – отвечаю я.
Другие девочки обеспокоенно смотрят на меня, когда я следую за ним из кухни, где мы готовили воскресный ужин. Неужели он узнал, что я кормила амбарного котенка объедками со стола? Или что несколько минут назад я стащила из кладовой щепотку сахара и позволила ему искриться и таять на языке? Беспокойство растет внутри меня, как сорняк, когда мы выходим на солнечный свет.
Ферма Фрэнка представляет собой холмы, заросшие лиственными деревьями, и плоские поля с самым богатым черноземом, какой только есть на свете. У нас даже есть пруд для купания в углу участка. Земля окружает территорию – два красивых красных амбара, пять сараев и наши жилые помещения. Нас, детей, сейчас здесь тринадцать: десять девочек в одном общежитии, трое мальчиков в другом.
Единственные взрослые, которым разрешено тут быть, кроме Фрэнка, – это женщины, которые живут в третьем общежитии с младенцами, если только Фрэнк не выбирает кого-то из них Единственной, и тогда она живет с ним в главном доме, пока ему не надоест. Еще у нас есть собаки и кошки, которых нам нельзя кормить (Фрэнк говорит, что от этого они станут избалованными), и три дюжины цыплят. В одном сарае живут три лошади и корова, а в другом хранится сено.
Фрэнк замирает посреди площадки, я останавливаюсь в нескольких метрах позади него. В дверях общежития для взрослых стоит Матушка, еще две смотрят в окна. Вид у них испуганный.
Мой живот наполняется льдом.
Фрэнк поворачивается ко мне лицом, такой высокий, что закрывает солнце, и вдруг садится на корточки, так что наши носы почти соприкасаются. Он пахнет табаком и улыбается едва заметной, грустной улыбкой. Не помню, чтобы я когда-нибудь стояла к нему так близко.
– Ты здесь счастлива, правда, Евангелина?
Странный вопрос. Нервный смех рвется из моей груди, как отрыжка. Счастлива ли я? Мне десять лет.
– Да, сэр, – говорю я.
Он кивает. Поднимает голову. Фрэнк коротко стрижется, но носит густые щетинистые усы и бороду.
– Как думаешь, а Корделия была счастлива?