Похищенная. Истинная для шпиона - стр. 8
Вот только что-то я не заметила, чтобы она отнесла их в полицию. Зато в её гардеробе появилась новая кофточка и новенькие сапоги.
Было ли мне обидно? Нет! Я была в бешенстве, но и это послужило мне неплохим уроком — не нужно ей знать, что я теперь зарабатываю.
И после этого я молчала о своих доходах, потихоньку копя себе на колледж. Ведь я понимала, что мама точно начнёт настаивать на местном техникуме. Тут его все называют шарагой. Почему? Понятия не имею. Просто так повелось ещё с её молодости. Там она училась на штукатура-маляра. Но не доучилась. Почему? Не знаю. Но, видимо, она хотела, чтобы и я тоже пошла по её стопам. Но у меня на этот счёт были другие планы.
Поэтому молча, пока училась в школе, подрабатывала каждый день. А когда пришло время, то не стала слушать маму, а просто подала документы в колледж, находящийся в другом городе.
Мама была в гневе, и, помню, кричала, что если я уеду, то она ни копейки мне не даст. А значит, я приползу к ней на брюхе, умоляя простить и принять обратно в семью. И она ещё подумает, делать это или нет.
Её слова ранили, словно нож, но…
Я всё равно уехала.
Три года моей жизни в другом городе — это особое наслаждение. Никто не ругается, никто не зудит и не требует от меня беспрекословно слушаться. Именно тогда я почувствовала вкус свободы. Именно тогда я вдохнула жизнь полной грудью.
И, возможно, всё именно так и продолжалось бы и после обучения, если бы не одно «но», которое предрешило моё возвращение обратно в лоно семьи — мама сильно заболела.
Папа почти всё время задерживался на работе, или приходил под градусом. Он не замечал ни маму, ни меня. И все заботы о маме мне пришлось взять на себя.
Устроилась в местную библиотеку по своей специальности, и вот уже два года, как работала в ней.
Маме со временем, вроде, полегчало. У неё там что-то по-женски. Она, кстати, так и не призналась, что именно, хотя я и пыталась это выяснить. То она говорила, что у неё воспаление яичников, то у неё киста и нужна операция, то, вроде как, выявили рак матки, но через некоторое время не подтвердилось…
Короче, я не поняла. Но зато денег на различные лекарства уходило столько, будто мы копили на крыло от самолёта, ей богу!
И вот сегодня, в очередной раз слушая её упрёки, я поняла, что больше так не могу.
— Хватит, — качаю головой.
— Что ты сказала? — недовольно сощурилась она.
— Я сказала, хватит, мама. Я устала…
— Ах, ты устала! — повысила она на меня голос. — А я, по-твоему, не устала, да? Тяну тебя, неблагодарную, на своей шее всю жизнь, и даже ни единого слова благодарности от тебя не услышала.
— Ты уже много лет ничего для меня не делаешь! — воскликнула, расплёскивая кофе на пол и обжигая руку.
Зашипела, и поставила кружку на стол.
— Я давно сама себя обеспечиваю! Забочусь о тебе! Покупаю продукты, плачу за электроэнергию, покупаю тебе лекарства от тысячи и одной болезни, которых, как я подозреваю, даже и не существует! Я ведь ни разу сама не ходила в аптеку — только снабжала деньгами. Ты ведь говорила, что лекарства редкие и их дают только по рецепту врача. Да, я видела баночки и скляночки, но лишь мельком — ты всегда запирала их в шкафчике на ключ. Что ты скрываешь? А может, никакой болезни то и не существует на самом деле?
— Да как ты смеешь? — закричала она, замахиваясь на меня.