Погибель - стр. 16
Войско обтекало город со всех сторон, перешло на северный берег Лыбеди. Тут и там вставали шатры тёмников и тысячников. По Клязьме подтягивались многочисленные пороки и катапульты.
Тумен Берке, по льду Клязьмы, устремился прочь от города. Суздаль стоял в четырех фарсахах к северу. Но тумен не был отягощён обозом и осадными орудиями, потому Берке рассчитывал утром следующего дня уже быть у стен Суздаля.
В месте впадения в Клязьму речки Нерли, свернули на неё – прямая дорога на север.
К уже привычным орусутским морозам, прибавился злой, колючий ветер, продирающий до самого сердца.
–В суровой стране живут орусуты, – посмеиваясь, сказал Аяну Берке.
Тот был сосредоточенно спокоен. Мех малахая вокруг лица покрыт инеем, лицо огненно-красное. Берке поражался выдержке Аяна – ведь знает, что он, внук Чингисхана, повинен в смерти его брата и невестки, а прячет ненависть далеко вглубь, ненавидит, но верен, как собака – настоящий монгол. Не потому ли Аяну благоволит Бату?
Берке усмехнулся. Бату во всём стремился подражать Чингисхану. Хочет доказать всем, что он лучше Джучи и по праву владеет улусом. Что ж, пусть пыжится. Берке не против. Только, когда приспичит, бежит к нему, к Берке, за советом.
Берке ещё раз взглянул на едущего рядом Аяна. Да, он достоин поддержки. А разве Берке не благоволит ему? Тоже благоволит. Но бывают мгновения, когда Аян пугает. Как сейчас.
У Аяна был пустой взгляд, и Берке, краем глаза, заметил, что тот исподтишка наблюдает за ним. От этого стало не по себе.
–Ты что смотришь на меня, как голодный волк на овцу? – вроде шутя, но грозно, спросил Берке.
Аян, не отвечая, стегнул свою лошадь плетью и прибавил ходу, показывая спину.
Вот в такие моменты Берке приходила мысль приказать туленгиту пристрелить Аяна орусутской стрелой. Но что-то удерживало. Не бесстрашие – Берке также боялся смерти, как любой человек, а эдакое игривое чувство постоянной опасности, исходящее от близости Аяна. Щекочет нервы.
Тумен шёл без передышки. Воины жевали сухой хурут, ночью спали в сёдлах на ходу. Утром вышли по льду реки Каменки к Суздалю.
Перед городом, с одной стороны, был замёрзший ров, а с трёх сторон замезшая, извилистая Каменка. Ворота Суздаля были заперты, на деревянных стенах, между частоколом бревен видны были затаившиеся орусуты.
Берке осадил коня, разделил тумен на пять частей – по две тысячи, один отряд заставил спешиться, воины схватили привезённые с собой осадные лестницы и, под прикрытием лучников, устремились к стенам, два других отряда помчались по льду Каменки для удара с тыла, остальные рассыпались в направлении близких деревень.
Аян уехал, с двумя сотнями дозорных, отправив разъезды на север, восток и запад. За спиной поднялся визг и вой штурма, звон мечей, стоны умирающих.
Аяну доложили, что впереди орусутская деревня. Туда, проваливаясь лошадьми по брюхо в снегу, понеслась полусотня и громкий бабий ор донёс до ушей оставшихся рядом с Аяном воинов начало погрома. Воины с завистью похахатывали, но Аян делал дело – они ехали дальше по узкой, лесной дороге.
Когда солнце склонилось к закату, поворотили обратно. Разъезда возвращались ни с чем – о князе Юрии никто не слышал. С разгромленных, горящих деревень воины гнали скот и пленников – мужиков, баб ( детей секли сразу, чтобы не обременяли).