Поджигательница звезд - стр. 25
Она смотрела мимо Шибаева, улыбалась растроганно.
– А жили они просто. У нас, знаешь, как было: есть деньги – сразу что-нибудь вкусное к столу. У мамы премия – тут же торт, конфеты, копченая колбаса или рыба. А у них были деньги, а ели они овсянку! Я думала, овсянку едят от бедности, а такие, как они, должны есть икру и всякие деликатесы.
Она покачала головой, словно удивляясь своей тогдашней наивности.
– Мы хорошо жили. А потом отец Игоря умер – у него был рак, а мы не знали. Он не хотел лечиться, Игорь просил и плакал, я тоже – а он ни в какую! Говорит: «Я так долго жил и так много видел, все уже было, пора…» И мне тихонько: «Вы, деточка, Игоря не бросайте!» Читать уже не мог, лежал, музыку слушал, свою любимую «Оду к радости» Бетховена и Моцарта. Целыми днями. Там тема одна, называется «Эльвира Мадиган», такая мелодия, плакать хочется. Я и сейчас, как услышу, слезы наворачиваются…
Кристина замолчала. Уткнулась лицом в его плечо, и он вдруг почувствовал, что она плачет. Он молчал, понимая, что ей нужно выговориться. Обнимал ее, чувствуя под скользким шелком теплое живое тело.
– Потом Игорь хотел открыть свое дело, его семью знали в городе, заказчики звонили. Был тут один, пообещал поддержку, не вылезал от нас, в друзьях ходил – все сидели они за полночь, планы строили. Он и деньги достал под залог квартиры. А потом кинул нас, а Игорь как ребенок, и, главное, я говорила ему, а он не слушал, сам все знает! Ну, и прогорели мы в итоге, а деньги возвращать надо! Или квартиру отдавать. Покупатели косяком пошли, мы уже присматривать себе однокомнатную начали. А потом меня как толкнуло что-то: картины! Ведь можно продать картины! У них же не только по стенам, а и в ящиках полно – чертежи, рисунки в папках, ничего не разобрано. Мне Леонид Стоянович показывал коллекцию эскизов, рассказывал, я запомнила: студия ар-деко Александры Экстер в Киеве; театральные художники – Петрицкий, Вадим Меллер, экспрессивный конструктивизм, кубофутуризм; театр «Березиль», декорации, сценические костюмы, все такое. Для меня это было как филькина грамота, но в памяти застряло. Говорил, им цены нет, наследство от тетки, актрисы этого самого театра «Березиль». Особенно мне нравились наброски Меллера Нижинского для «Ассирийских танцев»…
Ну, порылась я в Интернете, нашла, почитала! И пошла потихоньку к знающему человеку, расспросила его. Оказывается, можно это продать за хорошие деньги. Я к Игорю, а он ни в какую! «Как ты можешь!» – кричит. Квартиру отдать можно, а «духовное наследие», видите ли, нельзя! А куда его девать в однокомнатной? И он ушел из дома. Вернулся утром, грязный, избитый, пьяный. Я чуть с ума не сошла, кричу, что случилось? Оказывается, на пешеходном мосту через реку на него напали и ограбили. Спрашиваю, как ты там оказался – молчит. И я поняла, что он пошел туда с моста бросаться! Он однажды сказал, что самый удачный способ самоубийства – броситься с моста. Летишь вниз и знаешь, что ничего уже нельзя изменить. У него вообще шутки странноватые были, до меня не всегда доходили. И все с таким серьезным видом, а я – дура дурой! И сразу моя жалость к нему прошла, как рукой сняло. Я барахтаюсь, а он руки на себя накладывает! Пусть лучше подохнем, а торговать наследием предков он не будет. Все на моих плечах, устранился. Больше мы об этом не заговаривали, он не протестовал, молчал. Ну, и продала я эти рисунки. Даже с какой-то радостью – вот тебе! Отбились от бывшего друга. Он очень удивился, не ожидал, что мы найдем деньги, уже эту квартиру на себя примерял. Сволочь! Известный человек, весь на виду теперь…