Поджигатели - стр. 6
КЛИКУША.
Как не знать! Пять и пять. Два да един – адом едим!
НАПОЛЕОН.
Пять, пять, два, один… Как вы думаете, что это значит? Может, пятое мая двадцать первого года?
УНТЕР.
Или пять минут шестого двадцать первого числа, то есть завтра до рассвета. Не ломайте себе голову. Всякую гиль можно сделать пророчеством, и любой гусар, в сердцах резанув правду-матку или просто выругавшись в похмелии, такое вам предскажет, что ахнете!
КЛИКУША (кружась, напевает).
Как не знать! Пять и пять. Два да един – адом едим! Как не знать! Пять и пять. Два да един – адом едим!
ПЬЕР (ласково, но решительно взяв Кликушу за руки, влечет ее прочь).
Сударыня, если бы я был не я, а умнейший, красивейший, благороднейший, богатейший, талантливейший, храбрейший, сильнейший, образованнейший, быстрейший, точнейший, трезвейший, стройнейший и успешнейший из всех женатых мужчин на свете и к тому же не был женат и приговорен к смертной казни, я, безо всякой, впрочем, надежды, но влекомый самым искренним и глубоким чувством… (Оба скрываются и затихают.)
НАПОЛЕОН.
Вы правы, конечно. Все эти мистики, предсказатели, астрологи-нумерологи – либо умалишенные, либо мошенники. Я по глупости держал при себе такого… венгра. Шандор… Нандор… Не помню! И фамилия такая… стрекозиная. Давно, еще на первых порах… Верил ему всей душой, поскольку и впрямь несколько раз совпадало. Но кончилось тем, что он удрал с полковой кассой и одной девицей, которая мне… Нет, ничего серьезного, однако положил я на нее не только глаз. Так что – согласитесь – просто обидно! Думаю, после она кусала себе локти, наблюдая мою карьеру. Могла бы стать жозефиной…
КРЕСТЬЯНИН.
Господин Бонапарт, опять же, не сочтите…
НАПОЛЕОН.
Говори, дружок, не стесняйся.
КРЕСТЬЯНИН.
Да какой, на хер, дружок! Нашел себе дружка! Вот сейчас прижму тебя локтем к стенке и стану медленно душить до тех пор, пока на все мои спросы по всей форме не доложишь!
УНТЕР.
Определенно прижмет. Лучше отвечайте в робости, подобающей моменту.
НАПОЛЕОН (вытянувшись в струну).
Готов ваше превосходительство русский мужик!
КРЕСТЬЯНИН.
То-то, галльская морда! Сказывай. Вот у вас там приключилась эта леволюция, так?
НАПОЛЕОН.
Революсьон. Так точно.
КРЕСТЬЯНИН.
Вроде как чтобы простому народу послабление.
НАПОЛЕОН.
Ну, да. Народ был натурально измучен дворянами, доведен до ручки абсолютной монархией и обобран лживой поповщиной. Поднялся, вооружился – (пропевает фразу из Марсельезы) озарм, ситуайан! – и сверг это всё к чертовой бабушке. Королю с королевой и отпрыском – вообще секир башка. Дворян лишили привилегий. Попов разобобрали. И пошло веселье!
УНТЕР (в сторону).
Секир башка? Что за вокабюлер татарский!
КРЕСТЬЯНИН.
Здорово! И каково теперь живется нашему брату крестьянину в ваших весях?
НАПОЛЕОН.
Ну… как вам сказать…
КРЕСТЬЯНИН.
Докладывай, как есть! Не юли!
НАПОЛЕОН.
Ну, в общих чертах все по-прежнему.
КРЕСТЬЯНИН.
И что крестьяне?
НАПОЛЕОН.
А что крестьяне? Поначалу – уяснив, что ничего, кроме шального профита от грабежей и мародерства, им не светит, – подняли восстание… Но революционное правительство быстренько потопило его в крови.
КРЕСТЬЯНИН.
В крови? (хватает Наполеона за грудки) В крови?!
НАПОЛЕОН (вывернувшись и отскочив в сторону).
Послушайте! Я выкладываю все, как на духу. Без патриотического фаянса! Что вы на меня-то кидаетесь? Я здесь совершенно ни при чем! Я сразу говорил королю, еще в июле: послушайте опытного артиллериста, ваше величество, по сволочи – картечью, два-три залпа – и революции как не бывало. Это как выдернуть зуб – больно, быстро, и сразу – облегчение. Понимаете? Нельзя запускать!