Подводные камни - стр. 5
– Иди наверх, – велел Зейн. – Живо к себе. И не выходи.
– Он опять ее бьет. Снова!
Вместо того чтобы бежать в свою комнату, Бритт рванула в гостиную и встала на пороге, зажимая уши руками.
– Хватит! – закричала она. – Хватит, перестаньте, хватит!
Зейн увидел на полу пятна крови – мать пыталась уползти. Свитер у нее был порван, одна из туфель слетела с ноги.
– Идите к себе! – рявкнул Грэм, хватая Элайзу за волосы. – Вас это не касается.
Бритт истошно визжала. Зейн сгреб ее в охапку, пытаясь увести.
Отец свирепо уставился на дочь. В душе у Зейна всколыхнулся новый страх, прожигая все насквозь.
Он ни о чем не думал, не знал, что собирается делать. Просто оттолкнул сестру и встал перед ней, закрывая от отца худеньким телом.
– Отойди от нее, сукин сын!
Зейн налетел на Грэма. Тот – больше от неожиданности – отшатнулся.
– Пошел на хрен!
Для Зейна такое было впервые. В свои четырнадцать он ни разу не дрался, только изредка получал тычки и подзатыльники.
Отец размашисто заработал кулаками, метя в живот, иногда по почкам.
Туда, где не остается следов.
Один из ударов пришелся по лицу, и перед глазами все взорвалось. Зейна ударили еще дважды, и он упал, от дикой боли забывая про ярость и страх. Мир стал серым, сквозь пелену вспыхнули звезды.
Чувствуя по рту горечь крови и слыша крики сестры, он потерял сознание.
Следующее, что он помнил, – как отец, закинув его на плечо, идет наверх по лестнице. В ушах звенело, но он слышал, как Бритт плачет, а мать уговаривает ее молчать.
Отец грубо кинул его на матрас так, что Зейна подбросило, и от новой боли скрутило все тело.
– Еще раз проявишь неуважение и сломанным носом не отделаешься. Ты – сопляк, понял меня? Ты пустое место. Все, что у тебя есть – включая возможность дышать, – появилось благодаря мне.
Отец, нависая над ним, говорил спокойно и невыразительно. Зейн видел наверху двоящийся силуэт, но не мог даже кивнуть. Его трясло, зубы стучали от страха.
– Не выйдешь из комнаты, пока я не позволю. Общаться с посторонними я запрещаю. Я запрещаю рассказывать о личных делах нашей семьи, иначе сегодняшнее наказание покажется легкой разминкой. Вдобавок тебе никто не поверит. Ты пустое место. Я в этом городе царь и бог. Я могу убить тебя во сне, и мне ничего не скажут. Помни об этом, когда в следующий раз решишь показать характер.
Отец вышел, закрыв за собой дверь.
Зейн снова потерял сознание. Плавать в забытье было легче, чем терпеть боль и вспоминать отцовские слова, ранившие едва ли не сильнее кулаков.
Когда он очнулся, в комнате заметно стемнело. Еще не вечер, но почти.
Нос совсем не дышал. Тело ломило, как при сильной простуде. Зейна трясло, ужасно кружилась голова, от боли пульсировало в глазах. В животе невыносимо саднило.
Он хотел сесть, однако комната заплясала вокруг, и Зейн испугался, что его стошнит.
Дверь хлопнула, и он съежился, готовый умолять, плакать, стоять на коленях, лишь бы его не били.
Вошла мать, щелкнула выключателем. От света больно резануло глаза, пришлось зажмуриться.
– Отец велел умыться, а потом приложить к лицу пакет со льдом.
Она говорила спокойно и равнодушно, ее слова резали по свежим ранам.
– Мама…
– Отец велел не вставать. Только в туалет. Как видишь, он забрал компьютер, игровую приставку и телевизор – все свои подарки. Тебе запрещено общаться с кем-то, кроме него или меня. Все рождественские праздники проведешь здесь один.