Подвеска пирата - стр. 39
Но это все мелочи, а Голштинца сильно тревожил предстоящий прием у великого князя московского. Его назначили сроком через неделю после приезда в Москву.
– Пусть ваша милость не тушуется, – поучал подьячий, определив Карстена Роде на постой. – Не нужно и шибко заноситься. Ежели государь чего попросит, то лучше его волю исполнить. Великий князь зело вспыльчив – это между нами – и перечить ему себе дороже.
Голштинец уже составил собственное мнение на предмет того, зачем он понадобился царю московитов. Не зря ведь Строганов завел разговор о найме к тому на службу. Но в чем она будет состоять? Этот вопрос мучил Карстена Роде больше всего. Вдруг его запишут в опричники – у царя московитов много было иноземцев в услужении – и как тогда быть с намерением отомстить Ендриху Асмусу? С берега ведь поляка капера в море не достать.
Наконец настал день приема. Карстен Роде никогда прежде не волновался так сильно. Когда его ввели в царские палаты, датчанин низко поклонился Ивану Васильевичу и поцеловал его правую руку, как поучал Стахей Иванов. Грозный царь московитов сидел на троне с короной на голове. В левой руке он держал скипетр, украшенный богатыми и дорогими каменьями. Окладистая темно-рыжая борода царя была тщательно расчесана – волосинка к волосинке. Его большие выразительные глаза цветом напоминали дамасскую сталь – голубовато-серую, с таинственным рисунком. Казалось, взгляд Ивана Васильевича проникал в глубину души Голштинца, и от этого неистового натиска даже стало трудно дышать.
Прием закончился быстро. Великий князь московский пожелал Карстену Роде, чтобы тот был счастлив в его стране, и пригласил отобедать. Он не стал дожидаться, пока датчанин покинет палату, а резко поднялся и вышел. Голштинец успел подметить, что тот был очень высок, широкоплеч и ступал с грацией голодного тигра, держась при этом прямо и глядя как бы сквозь стены.
В ожидании обеда Карстен Роде томился и недоумевал – и это все? Ради царской трапезы, конечно, можно было потерпеть все неудобства длительного бездорожья, но Голштинец уже настроился на деловой разговор – а куда денешься? Так что достаточно прохладное отношение царя к его персоне при первой встрече несколько обескуражило Карстена Роде. Может, Иван Васильевич передумал звать его к себе на службу и в качестве компенсации за беспокойство решил облагодетельствовать обедом со своим присутствием?
Когда наступило время, Карстена Роде ввели в трапезную палату, где усадили за стол, стоявший напротив царского. На удивление, обед был немноголюден, вопреки рассказам Стахея Иванова: десятка два придворных да дюжие телохранители весьма зловещего вида. Как уже знал Голштинец, это были черкасы из княжеских фамилий, которых привезла с собой жена великого князя московского Мария Темрюковна.
На столах стоял лишь хлеб да соль. Когда все расселись, Иван Васильевич послал каждому по куску хлеба со словами:
– Царь и великий князь жалует тебя сегодня хлебом.
Затем он начал рассылать всем напитки, приговаривая:
– Царь и великий князь жалует тебя питием.
«Чудно… – думал Карстен Роде. – Странные обычаи у московитов. Однако посуда богатая…» Глаза датчанина жадно заблестели, и он вспомнил, какие призы ему попадались в бытность капером. Где теперь все? У Ендриха Асмуса… будь он проклят!