Подождите, не уходите, или Когда же бабочка взмахнула крыльями - стр. 12
Вячеслав замолчал на несколько секунд, о чём-то раздумывая, видимо, он не ожидал такого выпада и таких знаний от молодого коллеги, а потом продолжил:
– Кажется, ты выбрал не ту специальность.
В его голосе уже появились стальные, ледяные и как мне показалось, пренебрежительные к собеседнику нотки.
– Если ты хочешь удержаться в нашем офисе, то должен отбросить всякие сантименты и выручать серьёзных клиентов. Да дело даже не в деньгах. Нужно доказать свой профессионализм, чтобы о тебе заговорили, как о преуспевающем адвокате. У меня лично кураж появляется, когда я могу развалить дело следователей, когда я выхватываю какую-нибудь мелкую деталь и разрушаю их кропотливый труд, труд нескольких месяцев. Вот тогда я чувствую себя победителем. Не удержишься ты в моём офисе…
В его голосе уже звучали равнодушные нотки, будто для себя он уже что-то решил, будто прощался с коллегой.
Позже, я узнала, что тот молодой адвокат уволился, а за то грязное дело взялся мой муж и… с блеском выиграл процесс. Вот так, год за годом, мой спутник по жизни приоткрывал своё истинное лицо, пока не наступил тот день, когда он окончательно сорвал с себя маску. И столкнулась я тогда с … двоемразием.
Макиавеллиевская сущность моего мужа проявлялась во многих его процессах. Одно его дело особенно запомнилось, ошеломило.
Тот клиент приходил к нам домой. Я открыла дверь и посторонилась, пропуская мужа и высокого, элегантно одетого мужчину. Этот человек был так учтив, уже у двери началась свистопляска из фальшивого лицемерия – руку поцеловал, дежурными комплиментами осыпал, ослепил своей широкой, белоснежной улыбкой. Однако, посмотрев ему в глаза, я невольно напряглась. Какое-то странное ощущение он на меня произвёл, будто ненароком заглянула ему в душу и увидела там нечто непонятное, но отчётливо ужасное. Что-то мрачное, предостерегающее было в его облике. Но что? Взгляд. Это был взгляд Василиска – хищный, убийственный, который рвёт и разрушает нервные клетки мозга, разрывает сердце на части. Скрыть этот взгляд он не мог, видимо, всё нутро пропитано этим необъяснимым мраком.
И как же корила я себя за излишнюю чувствительность, узнав от мужа трогательные подробности его жизни, которые вызывали сочувствие, сопереживание, сострадание.
Много лет назад, он остался вдовцом, с четырёхлетней дочкой на руках. И решил не приводить в дом мачеху. Отныне всё в его жизни было посвящено его принцессе – частный детский садик, элитная школа, платная учёба в МГИМО. Сам он был мелким предпринимателем, все заработанное тратил на дочь.
Однажды, придя пораньше домой, предложил дочке посидеть возле камина, как в былые времена.
– Ты уже на пятый курс перешла, расскажи, что нового в твоей жизни? Где ты хочешь работать? Все двери для тебя открою. Ты только скажи.
– Нет, папочка, в следующий раз поговорим, я себя плохо чувствую, пойду лягу.
И тут ёкнуло у него внутри. Почему она так бледна? Почему у неё остекленевшие глаза? Он быстро подошёл к ней, приподнял рукав её длинного свитера и, увидев характерные точки на сгибе локтя, помертвел, обезумел. Всё поняв, дико заорал, и при ней – зарыдал горько, беспомощно.
Но ему хватило ночи, чтобы прийти в себя и продумать план действий. Связался с лучшей клиникой в Германии, специализирующейся на лечении наркоманов. И к вечеру следующего дня дочка уже была там. В этот же день он жестоко избил её однокурсника, который дал ей попробовать дурь, а потом нашёл наркодилера–распространителя, и вышвырнул его с одиннадцатого этажа как ненужное тряпьё.