Подонок. Его наказание - стр. 23
Кто-то из гонщиков, имя не помню. Тоже был в той гонке. Максимально незаинтересованный чел: я ему соперник ведь, выгоды моё участие не принесёт. Респект, теперь запомню его. Бросаю на него взгляд – недолгий, конечно, потом снова на Леру перевожу.
– По этой причине мы утвердили Дана сейчас, но вот от него новый косяк, ещё более крупный.
– А что мы всё гадаем? – неожиданно обрывает все эти бурные обсуждения Миша. – Может, спросим именно Леру? Действительно ли была попытка изнасилования, или у нас просто недопонимание?
Усмехаюсь назло по-дурацки сжавшемуся сердцу. Очевидно же всё… Конечно, она соврёт.
Бросает на меня затравленный осторожный взгляд.
– А как ещё можно назвать, когда он её на плечо взвалил, заперся там с ней и игнорировал сопротивление? Я слышал, как она ему кричала, чтобы он остановился! – не выдерживает затянувшегося молчания Макс.
Он тоже уставляется на Леру – видимо, взглядом напоминает ей об их плане.
– Мы спросили не тебя, – отсекает Миша. – Лера… Пожалуйста, скажи правду. Если ты боишься Дана и не можешь говорить при нём, просто знай, что мы тут все за тебя горой встанем и он никак не посмеет к тебе приблизиться. Ничего он тебе не сделает, слышишь?
Не сдерживаю презрительный смешок. Я теперь не просто насильник, но и опасный на всю голову двинутый мудак, который может зашугать девчонку и отомстить за лишнее слово. Весело…
А ведь не хотел сюда приходить вообще.
– Она скажет, если его вывести отсюда, – снова вмешивается Макс, который, блять, бесит всё сильнее с каждой секундой. – Не видите, она в шоке? Логично, что теперь боится его.
– А заявление подать не испугается? – насмешливо интересуется Федя. – Если вы реально предъявляете претензии моему гонщику, так делайте это открыто, а не устраивайте хренов детский сад.
– Можно подумать, он и без того не узнает, что Лера скажет, – подхватывают за ним.
– Но говорить ей будет легче всё равно не в его присутствии.
– А если…
Так, понятно, очередной спор ни о чём. Так и будут по кругу решать, ни с чем не определятся, а Лера продолжит понуро молчать.
Сам выхожу. Просто потому, что тошнить уже от всего этого начинает. И даже подслушивать не собираюсь: вызываю такси. Увы, я всё-таки подвыпил, потому мотоцикл лучше оставить здесь. Завтра заберу.
В отличие от отца, я зубами до последнего цепляться буду, а не дам себя засадить по ложному обвинению. Он же…
Конечно, он был не идеальным мужем. Изменял и при этом ждал от жены верности, по любому поводу срывался на мне. Как он сам это называл, «воспитывал». Просто совпадали такие внезапные беспокойства о том, кем я расту именно в моменты, когда моя мать что-то делала не так по мнению отца. Он видел, как ей было больно от его грубых выпадов в мой адрес, порой сопровождающихся ремнём. Но ни слова в ответ мать не говорила.
А потом… В один не самый лучший день отец застал мать с любовником и впервые сорвался на ней. Да так, что убил. Такова была официальная версия.
Я всего этого не застал – с восемнадцати жил отдельно, сначала снимая хату, а потом, благодаря гонкам, купив. Произошло это два года назад, в мои двадцать два.
Как я это воспринял… Блять, я не чувствовал близости ни с отцом, ни с матерью, но на её могиле впервые рыдал. Сам от себя не ожидал. Думал, слёзы вообще не про меня история. И к отцу была ярость, смешанная с горечью и разочарованием. Ведь как бы то ни было, бывали у него самые разные моменты участия ко мне, он вообще меня по эмоциональным качелям вертел. Я прекрасно понимал, что после его очередного срыва будут новые игрушки (в детстве), бабло и крутое времяпрепровождение, совместные бизнес-идеи (в более взрослом моём возрасте). В какой-то момент я, кажется, начал даже принимать его непростой характер. К тому же, чем старше я становился, тем сильнее сопротивлялся, и ему от меня тоже доставалось. А меня меньше всё парило. Позволял обоим родителям попеременно ночевать у меня, общался с ними наравне. Спрашивал, как там ладили без меня – вроде бы ничто не предвещало пиздеца по словам обоих.