Подмосковные вечера. История Вана Клиберна. Как человек и его музыка остановили холодную войну - стр. 29
Около шести часов вечера зажегся свет в малой столовой. Охранники вздохнули немного легче и в полной боевой готовности стали ждать новых указаний. Но до десяти часов вечера их никто так и не позвал.
– Иди ты, ты должен забеспокоиться, – проговорил молодой охранник Павел Лозгачев, обращаясь к начальнику охраны Старостину.
– Я боюсь, – пробормотал тот.
– Ты боишься, а я – герой, что ли, идти к нему? – ответил Лозгачев. Но тут привезли почту – пакет из ЦК, а передача почты входила в обязанность Лозгачева.
– Ну что ж, – сказал он. – Я пойду, в случае чего вы уж меня, ребята, не забывайте.
Кряжистый охранник потопал по длинному коридору, соединявшему служебный дом с главным зданием дачи. Охранники всегда шумели, чтобы предупредить Хозяина о своем прибытии, а по дороге принимали вид, который так ему нравился, – принимали стойку «смирно», но без подобострастия.
Дверь в малую столовую была не заперта. За ней виднелись деревянные панели, недавно украшенные увеличенными фотографиями из журнала: мальчик на лыжах и малыш, обедающий под вишней. Лозгачев сделал шаг вперед, но ноги отказывались подчиняться. Там на ковре лежал Хозяин. Он был в пижамных брюках и в нижней рубашке, вокруг расплывалось пятно с едким запахом. Хозяин что-то промычал и с трудом поднял руку.
Охранник пересек комнату.
– Товарищ Сталин, что с вами? – спросил он. – Может, врача вызвать?
Это было опасное предложение. Начиная с ноября, Сталин арестовал сотни медиков, в том числе своего личного врача, по подозрению в заговоре с целью убить его и других высших руководителей. Многие из этих врачей были евреями; Сталин убедил себя, что евреи, известные своими связями с Америкой, являются смертельными врагами государства. «Бейте их, пока не сознаются – приказывал он своим палачам. – Бейте, бейте и снова бейте! Закуйте их в цепи, сотрите их в порошок!»[66]. Пропаганда так сообщала о результатах этой кампании: «Установлено, что все эти врачи-убийцы, ставшие извергами человеческого рода… состояли в наемных агентах у иностранных разведок»[67]. Газета «Правда» заявила в связи с этим, что Америка и Англия «лихорадочно готовятся к новой мировой войне». Открытые суды над представителями медицинской пятой колонны должны были начаться через четыре дня…[68]
«Дз… дз…» – невнятно пробормотал Сталин. Рядом с ним на полу лежали газета «Правда» и карманные часы, которые показывали полседьмого. Сталин закрыл глаза и тихо захрипел. Лозгачев нетвердой рукой поднял телефон внутренней связи. «Быстро в дом!» – проговорил он. Пот бисером катился по лбу. Старостин прибежал в считаные секунды, за ним вскочили два других охранника. И замерли.
– Давайте положим его на диван, – предложил Лозгачев. Они перетащили тяжелое тело на мягкий розовый диван, и Старостин пошел звонить Игнатьеву, главе МГБ – Министерства государственной безопасности (с 1946 по 1954 год, затем КГБ). Игнатьев запаниковал и сказал, чтобы тот позвонил Берии, могущественному главе службы госбезопасности.
Остальные охранники перенесли Сталина с розового дивана на диван в большой столовой, где воздух был посвежее. Он задрожал, они опустили ему подвернутые рукава и накрыли вождя одеялом.
До Берии не дозвонились, но Старостин смог связаться с Маленковым, последним фаворитом и очевидным наследником Сталина. Маленков тоже попытался дозвониться до Берии, но через полчаса перезвонил и сказал, что найти его не смог. Прошло еще полчаса, и позвонил сам Берия. «О болезни товарища Сталина никому не говорите», – приказал он.