Подмосковные вечера. История Вана Клиберна. Как человек и его музыка остановили холодную войну - стр. 25
В этом классе над двумя роялями висели два портрета: небольшой – Иосифа Левина и побольше – Антона Рубинштейна. В 1889 году, когда она, тогда Розина Бесси, впервые увидела Иосифа, ей было девять лет, а ему – четырнадцать. Иосиф пришел к ней как репетитор по фортепиано. Именно Иосифа выбрал Рубинштейн для того, чтобы исполнить с ним бетховенский Концерт для фортепиано с оркестром № 5 Ми-бемоль мажор, известный как «Император». После исполнения Рубинштейн публично обнял Левина и объявил его своим преемником. Остальная часть истории Левиных стала легендой. Розина вслед за Иосифом поступила в консерваторию, а через неделю после того, как девушка окончила курс, они поженились.
Друзья говорили, что этот брак не продлится и года. Но, когда Розина услышала разговор, в котором утверждалось, что в семейном дуэте не он, а она является лучшим пианистом, она тут же перестала концертировать и целиком посвятила себя карьере Иосифа. Именно в поисках больших возможностей для него они переехали в Западную Европу и стали писать свою фамилию на французский манер – не Levin, a Lhevinne.
В классе Розина всегда сидела в зеленом кресле – его называли троном. Ее короткие волнистые волосы скрывались под седым париком, который иногда съезжал набок. За внешностью маленькой старой леди скрывался сложный характер. Она была одновременно добрым «матриархом», который беззастенчиво сводил между собой одиноких первокурсников, и скупым на похвалы мастером-манипулятором, который натравливал одноклассников друг на друга. Она отпускала грубоватые шутки и сама же над ними смеялась, но иногда на нее накатывали приступы депрессии, и тогда она становилась непроницаемой и холодной, «а ее глаза с нависающими веками напоминали глаза угрюмой жабы». Советы, которые она давала, зависели от ее настроения, но если студент осмеливался пожаловаться на их противоречивость, то она просто отмахивалась от него: «Ну, знаете, – бурчала она с сильным русским акцентом, – это было в понедельник, а сегодня пятница». Отношения с английским языком у нее были мучительные. Однажды, когда некий журналист спросил у нее, как она готовится к концерту, она ответила: «После небольшой разминки и простого обеда я ухожу к себе, чтобы отдохнуть и потренировать пальцы на проходах» (passages – это не только пассажи).
Во всем, что касалось романтической музыки, Розина пользовалась непререкаемым авторитетом. Она учила исполнению в старом русском стиле, слегка подстроенном под американские вкусы, что Вану было очень близко. Поскольку ему легко давались бравурные пьесы, она начала с сонаты Моцарта Ми-бемоль мажор и Партиты Баха ми минор. «Очень талантлив, быстр, но не слишком аккуратен» [RLP, Folder 10, Box 27], – отметила она на странице «Клиберн, Харви» в одном из маленьких блокнотов, которыми пользовалась в классе. Потом они перешли к Шопену, Листу и Бетховену, а затем к Хиндемиту, Шуману и Прокофьеву. Как и все лучшие студенты, Ван пришел в школу уже полностью сформировавшимся музыкантом, так что вмешательство Розины в исполнение было достаточно скромным. Но он отвечал так сильно и чувствовал музыку так глубоко, что она начала с нетерпением и большой радостью ожидать их встреч по пятницам в И часов[61]. Однажды, когда она предложила свой подход к пьесе Шопена, он в волнении встал и начал ходить по комнате. «Нет, это слишком красиво, – говорил он. – Я не выдержу. Я этого не выдержу»