Подметный манифест - стр. 77
– Куда плетется?
Демка задумался. Опасность-то еще оставалась! Ну как Федька расскажет про драку? И начхать всем, что сам же он эту драку и затеял – архаровского любимчика винить ни в чем не станут!
– Почем я знаю? Он по следу чешет…
– А ты?
Подпоручик Иконников понимал субординацию. К Клаварошу и к Демке он обращался по-разному: француз – старше годами, ведет себя по-барски, сразу видать человека достойного; про Демку же известно, откуда взят в полицию. Потому и обращение к нему было совсем простое.
– А я с одной сволочью задрался, детина за нами шел… А Федя за налетчиками по следу куда-то, хрен его ведает куда…
Не следовало Демке сходу врать, ох, не следовало! Врать-то он умел – для простого люда превосходно сходило, да только Клаварошу архаровские уроки впрок пошли. И вроде не разглядеть было французу, как Демка стрельнул глазами вверх, а вранье тут же сделалось для него явным.
Демка собрался с духом. Сейчас, очевидно, главное было – протянуть время. Может, явится такая Божья милость – освободит Господь Рязанское подворье от Федьки Санина?
– По следу, стало быть? – переспросил подпоручик. – Ну что же, мусью, сейчас молодцы твоего коня приведут, а ты, Костемаров, за Арефьевым садись, у него не мерин – слон.
Клаварош покачал головой и заговорил на языке, которого Иконников не знал, зато отлично знал Демка. Пресловутое байковское наречие на Лубянке бывало в ходу, когда у архаровцев случались неприятности и требовалось, не смущая посторонних, живо разобраться с виновниками. Сам Архаров им не брезговал. Клаварош, понятное дело, совершенства не достиг, но кое-чего нахватался.
– Хрущей ошманай, а мас басвинску темень вершает, обзетильщик клещевый!
Этакого вмешательства Демка не ожидал. Даже вытаращился, как на выходца с того света, и рот приоткрыл.
Не ожидал его и подпоручик.
– Это ты, мусью, по-каковски?
– Не извольте беспокоиться, – отвечал ему через плечо Клаварош. – Облопался бас, маз остреманный, охно! Будешь кляп во щах полоскать – в жуглой местомке позетим!
В переводе на благопристойную речь это было всего-навсего угрозой: Клаварош сообщил Демке, что раскусил его вранье, и пообещал, коли Демка не скажет правды, разобраться с ним в ином месте. Подразумевалась полицейская контора.
– Да будет тебе! – огрызнулся Демка, желая вернуть Клавароша в русло русского наречия. – Ничего с ним не сделается!
– Где Савин? Какой истрегой похлял? Слемзай, кулепет!
Собственно, этим Клаварошев словарь байковского языка почитай что и ограничивался. Но было еще кое-что в запасе – Клаварош, не отнимая левой руки от груди, выпрямил правую, которая до той поры прятала за спиной арапник.
И Демка понял, что сейчас будет очень плохо.
Он не был налетчиком, он не пачкал руки в крови. Демка в прошлой своей, дополицейской жизни был вор, шур, для которого некоторая трусость просто жизненно необходима. Иначе он в своем ремесле недолго задержится, а побредет Владимирским трактом и далее – в сибирскую каторгу.
Он бы схватился с Клаварошем один на один и, возможно, разоружил бы его – все-таки Демка был молод, ловок и знал всяческие ухватки. Но полицейские драгуны и подпоручик Иконников явно была на стороне француза. Как подумаешь – и впрямь подозрительно: Клаварош притащил откуда-то одного из архаровцев, которому полагалось бы в это время преследовать налетчиков, да и кроет его, никому ничего не объясняя, непонятными словами!