Подменыш - стр. 5
Но прежде, чем отправиться в путь, привёл Имрек свою ученицу к гномам в их тайные кузни. Хотя исконно враждовали два древних народа, гномы всё же согласились выковать меч для юной воительницы.
Бережно приняла Нэзе этот подарок. Осмотрела со всех сторон, воздела над головой… Отблески пламени плясали на стальном клинке, которого никогда не смогла бы коснуться рука эльфа – как ещё одно подтверждение тому, что мир, в котором Нэзе росла, был ей неродным. Но ни она не думала о подобном в этот момент, ни её названный отец.
***
Мальчика, которого нашла на подоконнике, Хильда назвала Сигурдом, как звали её старшего брата, погибшего в морском бою. Волосы у него были светлые, как пшеница, и блестели на солнце, как настоящее золото. Рос он крепким и крупным малышом, никому из сверстников не уступал ни в забавах, ни в борьбе – напротив, был он сильнее их всех и первым взял в руки настоящий меч.
Отец не мог нарадоваться сыну, рождённому от первой и любимой жены – тем более, что с того, как и обещала старуха-колдунья, Хильда рожала едва не каждый год. Так вскоре у Сигурда появились братья Оран и Скафон. Был у всех троих и старший брат, рождённый от наложницы – тот, кого звали Вирмом. С рождением законного сына, Олаф перестал уделять ему так много внимания, как раньше, но, скрепя сердце, Вирм принял это как данность. Все четверо братьев росли вместе, вместе учились искусству боя и стихосложения и редко разделяли друг друга по возрасту или вспоминали, что не у всех у них одна мать.
И всё же с раннего детства Сигурд немного отличался от других.
Вначале его невзлюбили собаки. Едва завидев вдалеке сына ярла, они начинали лаять и так рвались в бой, что не всегда их удерживала цепь.
Так Сигурд пролил кровь в первый раз. Когда ему было шесть, цепь соседского пса не выдержала, пёс рванулся к мальчишке и тот, недолго думая, запустил в него камнем. Сигурд метал камни без промаха, и пёс тут же упал замертво. А Сигурд подошёл к нему и долго стоял, молча наблюдая, как льётся из расколотого черепа кровь.
Когда братьям отец привёз первых скакунов, оказалось, что лошади так же не подпускают Сигурда к себе. Только жестокостью и кнутом заставил он подчиниться свою кобылу, но так и впредь среди всех четырёх лошадей, она оставалась самой зашуганной и нелюдимой.
Нелюдимым становился и сам Сигурд. Он по-прежнему легко справлялся с братьями в любой игре, но куда чаще теперь сидел в одиночестве, глядя, как бьётся о берег суровое северное море. Там, далеко на севере, где нависали над горизонтом низкие серые тучи и стучал по стальной глади океана бесконечный дождь, Сигурду временами чудились всполохи, не похожие ни на что, что он видел на суше. Эти всполохи притягивали его, и Сигурд не мог дождаться дня, когда отец позволит ему построить драккар и отправиться туда.
Всё больше становилась пропасть, отделявшая его от братьев, и хотя, став подростками, они по-прежнему охотились вместе, всё явственней становилось, что у каждого из четверых душа лежит к чему-то своему.
Вирм, как и Сигурд, мечтал построить драккар, но плыть хотел не на север, а на запад, чтобы мечом добыть себе собственную землю и там стать ярлом.
Скафон и Оран не питали любви к ратному делу. Первый хотел бы, чтобы отец позволил ему стать торговцем. Он мог бы обойтись вовсе без корабля – собрал бы отряд и отправился на юг или на восток. А Оран вовсе не думал о будущем, с утра до ночи он слагал песни и играл на свирели, и как порой казалось Олафу, предпочёл бы, чтобы завтра не наступило вовсе никогда.