Подмастерья бога - стр. 25

То, что сказал ему отец в тот день, так поразило сына, потрясло его до глубины души, что он впервые задумался о своей жизни и её смысле. Борис Всеволодович сдавленным от сдерживаемых эмоций голосом произнёс: «Щенок, привык жить на всём готовом, что совсем нюх потерял, с наркотиками решил связаться? Ещё раз узнаю, что ты общаешься с этой голытьбой и балуешься дурью, выгоню из дома без копейки в кармане! Попробуй жить самостоятельно, а не прячась за папину спину».

Слова отца так глубоко задели гордость и чувство собственного достоинства в душе сына, что он сначала обиделся. Всеволод с раннего детства знал, что он лучший, самый умный, самый талантливый, самый красивый. А раз он лучший, то и достоин лучшего в этой жизни. Человек, которому он доверял, которого любил и уважал, обозвал его щенком, унизил! Но оскорблённому мальчишке хватило ума посмотреть на себя в этой ситуации со стороны. И выходило, что отец был прав: он ещё ничего в этой жизни не сделал самостоятельно, ничего не достиг сам, без помощи старших. Захотелось непременно доказать отцу, что он не щенок, не безмозглый дурачок, подверженный стадному инстинкту, а вполне взрослый и самостоятельный мужчина.

С тех пор Сева взялся за ум, стал хорошо учиться и ограничил свои аппетиты в плане развлечений. Отец, конечно, не лишил его материальной поддержки, но милостиво закрывал глаза на сыновние «шалости», если мальчик успешно сдавал сессию и не прогуливал занятия в универе. Чем старше становился Всеволод, тем больше стремился он к самостоятельности и независимости. Он старался не просить лишний раз деньги у отца, благо Ярцев-старший ежемесячно выдавал ему немалую сумму. Но случались ситуации, в которых без посторонней помощи Сева обойтись не мог.

– Пап, помоги мне попасть на стажировку в Штаты, – выдавил Сева, опустив глаза в пол. Отец удивлённо изогнул бровь.

– О как!.. А я, грешным делом, думал, что мой сын уже стал взрослым самостоятельным мужчиной и перестал нуждаться в отцовской поддержке.

– Пап, мне и так хреново, а ты со своими подколками! – Сева немного по-детски обиженно надул губы. – Мне правда очень, очень хочется попасть на стажировку к Хармонду, но Старик собирается туда отправить своего любимчика Глеба Астахова. – Он тяжело вздохнул. – Впрочем, этого и следовало ожидать. Он же надышаться не может на своего Глебушку! Тот ведь бегает за ним, как преданный пёс, в рот смотрит, в доверие втирается, – Сева сжал руку в кулак и с досадой стукнул по столу: – подхалим.

Ярцев – старший забарабанил пальцами по столешнице, покрытой зелёным сукном.

– Сева, ты же знаешь моё отношение к твоему странному выбору. Я не одобрял и не одобряю то, что ты решил стать хирургом, тем более кардиохирургом. Слишком сложная и ответственная это сфера, да и рискованная. Недаром же говорят, что у каждого хирурга есть своё персональное кладбище. У кого-то больше, у кого-то меньше. Было бы гораздо правильнее получить специализацию по терапии или по ультразвуковой диагностике. Тогда бы я смог устроить тебя в какую-нибудь страховую компанию экспертом или в приличный частный медицинский центр.

– Ага, – вскинулся Сева, сверкнув на отца серыми холодными глазами, – и что бы я там делал? Протирал штаны у ультразвукового аппарата или писал скучные бумажки?