Подлинная история Ильи Муромца, богатыря и патриота - стр. 11

Поднялся Илья с пола, поел вчерашней каши из горшка и вышел на двор – Святогора искать. Но Святогора нигде нет, только Сивка пасется у тына. Пожал плечами русский богатырь, стал развязывать Сивку. И тут увидел записку на березовой коре, а в записке сказано, что его, Святогора, нет дома – ушел за русалками охотиться. Усмехнулся Илья, покачал головой.

– Вот, брат, как оно в жизни бывает, – сказал он своему Сивке. – Одни землю родную спасают, а других хлебом не корми – дай за русалками побегать. Уж и не знаю, что там дальше со Святой Русью будет при таком безобразии!

Глядит – и жеребенок его сомнения разделяет, ржет осуждающе. Тем не менее, поблагодарил Илья отсутствующего хозяина, поклонился дому, да и пошел на все четыре стороны. Идет, торопится, позади него Сивка трусит на манер собачонки, даже вроде как взбрехивает на встречных-поперечных – тоже Русь спасать желает.

Долго ли, коротко – дошли до ближайшей к Чернигову деревеньки. А рядом с Черниговым, верно, стоят вражьи полчища. Собрал Илья всех селян на лесной опушке, стал требовать отчета:

– Каково, по вашему мнению, положение вещей?

Молчит народ, глазами лупает. И то сказать – не до положения вещей ему, напуган, навидался за последние годы всяких страхов и от своих, и от чужих.

– Напали лютые вороги на нашу Русь-матушку, – продолжает Илья.

Народ по-прежнему молчит, ежится. Илья думает: может, не расслышали с первого раза. Повысил голос.

– Напали, говорю, вороги на Русь-матушку – так или не так?

Молчит народ. Напали – так напали, что тут скажешь?

– Что делать будем?

Молчит народ, и только по глазам видно, про себя думает: а что хошь, то и делай! Рассердился Илья, стал их укорять:

– Что же вы молчите – вы же народ! Где же ваша народная мудрость?

Молчит народ, не желает зря свою мудрость показывать. Оно и верно – покажешь раз, а потом всю жизнь ею попрекать будут.

– Ополчение надо собирать! – говорит русский богатырь.

Тут народ, наконец, очнулся, загомонил. Особенно бабы усердствуют, волнуются.

– Куда ж ополчение? Повыбьют мужиков-то! – кричит одна, с ближнего краю.

– То-то и оно, что повыбьют! А яровые кто будет сеять? – надрывается другая.

– Да хрен с ними, с яровыми-то! – вступает третья. – Озимые, озимые кто пожнет, я тебя спрашиваю?

Шумят крестьяне, ничего не разобрать, только и слышно: яровые-озимые, озимые да яровые. Любит народ русский поговорить на сельскохозяйственные темы – этого у него не отнимешь.

– Какие еще яровые? – опешил Илья. – До яровых ли сейчас, когда земля наша стонет под чужеземным игом?

Тут выходит один мужичок, бородатее прочих и, поклонившись, говорит такую приблизительно речь.

– Ты, сильномогучий богатырь, как себе сам хочешь, а нас не трогай. Сейчас Русь-матушка стонет под чужеземным игом, прогоним их, будет стонать под нашим, княжеским. Ей, кормилице, никакой разницы, а нам – тем более.

– Да вы что? – сидючи на печи, много слышал Илья о загадочной русской душе, но такого все равно не ожидал. – Вы серьезно это, или шутки шутите?

– Не до шуток нам, мил человек, – отвечает бородач. – Ты иди-ка себе подобру-поздорову сам знаешь куда, а мы как жили, так и жить будем. Не для того мы тут плодились-множились, чтобы потом нас любой-каждый в искушение вводил. Врагов у России много, а мы одни.

Оглядел Илья толпу.