Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - стр. 132

Долго Алексей Михайлович над челобитной сидел. Понятно было: коли начался огонь, коли вырвался из рук, побежал по сухой траве, затаптывать надо скорее…

Челобитную Алексей Михайлович передал патриарху, но вопрос остался – откуда се привнедоша в твою державу?

Никон протопопов подверг пыткам, а потом сослал в дальние края на верную, как он рассчитывал, смерть.

«Вем, яко скорбно тебе, государю, от докуки нашей. Государь-свет, православный царь! Не сладко и нам, егда ребра наша ломают и, розвязав, нас кнутьем мучат и томят на морозе гладом. А все церкви ради Божия страждем… – писал в челобитной царю протопоп Аввакум. – Никон, егда мя взял от всенощного с двора протопопа Иоанна Неронова, по ево патриархову велению, Борис Нелединский со стрельцами, ризы на мне изодрали, святое Евангелие, с налоя збив, затоптали; и посадя на дорогу с чепью, по улицам, ростяня мои руки, не в одну пору возили…»

Весною 1654 года, когда провожали в поход на Смоленск царя, патриарх Никон созвал в Крестовой палате Церковный Собор. Председательствовали на нем «благоверный и христолюбивый государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя России самодержец, и премудрый великий государь святейший Никон, патриарх Московский и всея Великия и Малыя России». Присутствовали – пять митрополитов: Новгородский Макарий, Казанский Корнилий, Ростовский Иона, Крутицкий Сильвестр, Сербский Михаил; четыре архиепископа: Вологодский Маркелл, Суздальский Софроний, Рязанский Мисаил, Псковский Макарий; один епископ – Коломенский Павел; одиннадцать архимандритов и игуменов и тринадцать протопопов – всего, кроме председательствовавших, тридцать четыре человека, «ту же и царскому синклиту предстоящу».

Епископ Павел Коломенский, ознакомившись с вопросами, вынесенными на Собор Никоном, не сразу и сообразил, что задумал патриарх.

Надо ли оставлять открытыми Царские врата с начала литургии до великого хода? Можно ли двоеженцам читать на амвоне? Употреблять ли земные поклоны во время чтения молитвы Ефрема Сирина?

Вопросы эти, конечно, нуждались в разрешении, но ради них незачем было собирать Собор. Решения по ним патриарх мог принять и единолично.

И вместе с тем ни одного действительно существенного вопроса патриарх перед Собором не поставил.

Не рассеялись недоумения епископа Павла и после патриаршего слова, которым открылся Собор.

Долго и путано толковал Никон, что современная Русская Церковь допускает в своих обрядах новшества, не согласные с древними русскими и современными греческими обрядами, что в церковных книгах накопилось немало ошибок, сделанных переписчиками, и поэтому надобно произвести исправления.

«Нет ничего богоугоднее, как поучаться в заповедях Божиих и крепко на них утверждаться, – говорил Никон. – По словам благочестивого царя Юстиниана, два величайшие дара даровал Бог людям по своей благости: священничество и царство, из которых одно служит Божественным, а другое правит человеческими делами… Но оба они, происходя от одного и того же начала, украшают человеческую жизнь и они тогда только могут выполнять свое призвание, если будут заботиться о сохранении между людьми Божественных заповедей и церковных правил. Посему должно и нам блюсти заповеди, преданные от Господа и Спасителя нашего, от святых апостолов и от святых отцов, собиравшихся на седми Вселенских и православных поместных Соборах. Православная Церковь получила совершенство не только в догматах боговедения и благочестия, но и в священно-церковном уставе, поэтому справедливость требует, чтобы и мы потребляли всякую новину в ограде Церкви, чтобы следовали мы уставам святых отцов, и чему научились от них, то хранили неповрежденным, без всякого отъятия!»