Подкидыш для Цербера - стр. 24

— Ничего, что обратилась на «ты»? — примирительно спросила я.

— Так даже лучше, — не смутился Сандро. — И не скрывай своих эмоций, это нормально.

Я задумалась, неотрывно глядя на итальянца. Но свое лицо он то и дело закрывал камерой, чтобы сделать новый снимок. И каждый раз, когда слышался щелчок, он улыбался. Озаренное вспышкой, его лицо становилось по-мальчишечьи милым, теряло отстраненное выражение.

Странный он. Сидит рядом с молодой девушкой и даже не пытается заигрывать, да и разговор у нас не клеится. А я-то, наивная, считала себя букой. Но скоро мне надоело молчать.

— Могу я спросить?

Он кивнул и сделал новый снимок. В тусклом свете заходящего солнца призрачными звездами блеснули его глаза.

— У тебя почти нет акцента, — начала я. — Ты часто бывал в России?

Кажется, мой вопрос не понравился Сандро.

— Моя мать была русской, — признался он спустя пару минут. — Сперва она учила меня языку. Когда ее не стало, я продолжил заниматься самостоятельно — в память о ней. Да и язык красивый, образный.

Я порадовалась: все же человек, так трогательно рассказывающий о матери, не может быть маньяком. На лице Бруни отобразилась такая искренняя тоска, что мне захотелось его пожалеть. Как-то утешить.

— Прости, — растерянно пробормотала я. — Если тебе тяжело об этом разговаривать, то найдем другую тему. Хочешь?

Снова щелчок камеры и вспышка. Робкая улыбка и быстрый взгляд в мою сторону. Такой пронзительный, что мне стало не по себе. Не то от смущения, не то от желания броситься в объятия этого зажатого, но такого чувственного мужчины. Да что со мной происходит?

— Ты не такая, как девушки до тебя, — сообщил мне Сандро. — Они любили рассказывать о себе, просили подарки, но никогда не спрашивали. Мое прошлое их не интересовало.

«Так они и не были сотрудниками спецслужб, — ужаснулась я про себя. — И наверняка больше заботились о том, чтобы хорошо получиться на снимках. А не выпытывали информацию».

— Расскажи мне о своей работе, — попросила я, усаживаясь поудобнее. — Почему тебя так манит к местам катастроф и как удается прибыть на место раньше жертвы?

Бруни изменился в лице. Кажется, я поторопилась с вопросами и была слишком прямолинейна. Как говорит Николаич, раньше времени вынула из рукава козырь. И попалась.

— Прости, но я не люблю обсуждать эту тему, — заявил Бруни, делая новый снимок. — Вообще не люблю разговаривать.

— А как же ты общаешься с другими людьми? — удивилась я и подалась вперед.

— С ее помощью, — он предъявил свою фотокамеру. — Выражение лица, поза, походка — все это выражает чувства человека лучше, чем тысяча сказанных им слов. А главное, ее информация всегда правдива. Камеру обмануть невозможно.

Он говорил о камере, как о живом существе. Может, у итальяшки крыша съехала от одиночества?

— И что же выражают мои снимки? — поинтересовалась я.

И затаила дыхание. Вообще-то я плохо получаюсь на фотографиях, даже представить трудно, что скажет профессионал. Да еще и международного масштаба.

Сандро положил камеру на столик и попросил:

— Закрой глаза.

Он сказал это так нежно, с возбужденным придыханием, что мне стало жарко. Но я не спешила выполнять все его прихоти.

— Зачем? — спросила и уставилась на свои колени.

— Не бойся, я не причиню тебе зла, — уклончиво ответил Сандро. — Закрывай. Доверься мне.