Подъем Испанской империи. Реки золота - стр. 48
Мединасели хотел помочь Колумбу. Но, будучи верным престолу и стоящим близко к трону, не мог действовать без королевского соизволения{229}. Герцог написал королеве и рассказал о том, что готов помочь Колумбу{230}. Королева ответила письмом, в котором благодарила Мединасели за его предложение, сказав, что весьма рада, что в ее королевстве есть такие замечательные люди, как он, с таким воодушевлением готовые действовать на благо государства. Но предприятия, вроде предложенных Колумбом, «под силу только монархам»{231}. Королева не хотела, чтобы аристократы могли приобретать независимые владения в Индиях или где бы то ни было еще. Однако она попросила без отлагательств снова пригласить Колумба ко двору.
Герцог был раздражен – но волю королевы он считал божьей волей. Год или два спустя он писал своему дяде, кардиналу Мендосе{232}:
«Я не знаю, знает ли ваше преосвященство о том, что у меня в доме долгое время проживал Христофор Колумб, который прибыл из Португалии и желал видеть короля Франции, чтобы искать у него поддержки. Я сам хотел было отослать его из Эль-Пуэрто с тремя каравеллами с хорошим снаряжением. Но поскольку я видел в этом королевское дело, я написал королеве, и она попросила меня отправить его к ней, поскольку если кто и должен ему помогать, так она»{233}.
Итак, усталый генуэзец готовился еще раз вернуться ко двору – на сей раз под стены Гранады. Как бы то ни было, он жил у Мединасели, потому к долине Гранады прибыл не ранее середины лета 1491 года. Он прибыл туда, как часто бывало, в неподходящий момент. Лагерь выгорел сразу после его прибытия. Никого не интересовали его идеи. Колумб принял решение раз и навсегда уехать во Францию. Однако перед отъездом он решил вернуться в монастырь Ла-Рабида, а по пути он заехал в Кордову – чтобы попрощаться (видимо, в последний раз) со своей любовницей Беатрис Энрикес и своим сыном Фернандо.
Он приехал в Ла-Рабиду в октябре. Монахи поняли, что Колумб уезжает во Францию в поисках помощи, и стали умолять его задержаться еще на несколько недель, а в это время связались с королевой. Фрай Хуан Перес, некогда бывший духовником королевы и «стражем монастыря», написал ей об этом. Если она не изменит своего мнения по поводу предложения Колумба, будет слишком поздно. Это письмо отвез в Санта-Фе лоцман «Лепе», Себастьян Родригес. Королева ответила, что немедленно встретится с Колумбом, и отправила ему 20 000 мараведи на придворную одежду и на мула, чтобы ехать вместе с королевой. Еще раз, полный надежд, он отправился в Андалусию.
Роль фрая Хуана Переса была очень значительной. Он принадлежал к той ветви францисканского ордена, которая находилась под влиянием милленария, цистерцианца Хоакина де Фиоре, аббата двух монастырей в Калабрии в XII столетии. Фрай Хуан хотел обеспечить Колумбу королевскую поддержку в преддверии того, что аббат Хоакин называл «последним веком человечества».
Однако надежды Переса и Колумба снова не оправдались. Сначала Колумбу снова пришлось излагать свои идеи комиссии «самых выдающихся людей». Опять же, мы точно не знаем, кто они были, – но, вероятно, председателем, как всегда, был Талавера. Возможно, в ней участвовал и Мединасели, как и Алессандро Джеральдини, недавно прибывший из Генуи гуманист, один из наставников инфанта Хуана. Мы можем представить, как Колумб снова показывал свои карты, письма от Тосканелли, его толкования д’Айи, его примечания к Птолемею, его приснопамятные цитаты из Мандевиля и папы Пия II, свои собственные воспоминания об Атлантике. Вероятно, он упомянул о возможности в результате финансировать кампанию по освобождению Иерусалима. «Я не согласен с мнением ваших светлостей, что все, что удастся получить в результате этого путешествия, будет растрачено при завоевании Иерусалима, и ваши светлости рассмеялись и сказали, что идея им нравится»