Подарки фей-крестных - стр. 4
– Во-первых, проклятье уровня А-1, это еще побегать придется, поискать лекаря среди высших магов. Да и лечить тебя прямо сейчас смысла нет. На кой тебе склонность потрахаться среди кучи мужиков? Вернее, зачем она здесь твоему замороженному телу? Вернешься, разберемся. К тому моменту, глядишь, и нужный лекарь быстрее отыщется, лечебная магия развивается быстро. А пока…Держись, сынок, сейчас тебя поведут на «переселение», увидимся после возвращения.
Пока его вели по коридору в тюремную лабораторию, Мартин убеждал себя успокоиться. Лежа в «саркофаге» и глядя на потолочные лампы Мартин ощущал одно-единственное чувство – дикой ненависти. Ко всем, кто загнал его в эту ловушку. Он, наследник одного из богатейших концернов страны, перспективный маг с высоким потенциалом, красавец, любимец женщин, должен провести ни за что шесть лет в чужом грязном теле без привычных удовольствий. Свободы нет, секса нет, магии нет, развлечений нет, про то, какая там еда – лучше даже не задумываться! И во всем виновата эта шалава. Ладно, он терпеливый. Он дотерпит и дождется. Но когда у него появиться хоть малейшая возможность – он спросит. Ох, как он спросит! Многократно за каждую секунду своего унижения. Он заставит ее очень пожалеть, что она посмела перейти дорогу Мартину Линдворму. «Клянусь!» – с этой мыслью мозг отключился.
А включился оттого, что какая-то неприятная личность в очередной раз попыталась шлепнуть его по физиономии. Мартин мгновенно пробил ему в челюсть, за что немедленно был наказан: удар дубинкой по затылку не порадовал от слова наоборот.
– Бешеный какой-то Франц попался, – констатировал потирающий подбородок лекарь, да теперь Мартин отчетливо видел, что побудчиком оказался неказистый мужчина средних лет в форме целителя. – Вы там с ним поосторожнее, унтер-офицер, не ровен час, кидаться начнет…
– Как начнет, так и закончит, – мрачно ответил здоровенный детина с дубинкой. – Тело по любому расходное, жалеть некому.
Мартин уже хотел ответить этим производным слизней, что никакой он им не Франц, что не им решать, когда и что именно ему начинать и заканчивать, но тут вспомнил и про свою статью, и совет не отсвечивать, и прикусил язык. Но насчет имени следовало разобраться.
– Почему Франц?
– Это тело звали Франц. Пока жив был. Он у нас и по документам так проходит. Поэтому, всех, кто в него попадает на отбытие срока, зовут Франц. Не запоминать же каждый раз новое имя. Так ты, Франц, у нас, значит, Бешеный?
– Какой есть, – Мартин аж оскалился от злости.
– Слушай сюда, Бешеный Франц. Попал ты в знаменитую 13-ю штрафбригаду Рыжего Пса Крамма. Она на все войска одна такая. И Лоренц Крамм – ее бессменный командир. Он для вас теперь и король, и бог, и папа, и мама. А конкретно для тебя и всего третьего взвода – я, унтер-офицер Харвитц. Кто из вас и что накосячил на гражданке – наплевать, но здесь вы все отбываете наказание, кто в своем теле, а кто в чужом. Отбудете как вменяемые – вернетесь. А будешь нарушать – задержишься в арестантштальте на год-другой, или больше, смотря на сколько нарушишь. Уж я за этим прослежу. А сейчас, Франц, на санобработку и получать обмундирование.
Попав в «свой» взвод под начало унтер-офицера Эриха Харвитца, Мартин понял, что на свете бывают места похуже преисподней. Построения, тренировки, муштра и постоянные издевательства. Взвод из преступников в расходных телах рядовых солдат пытался «задавить» любого вновь прибывшего, уничтожить в нем даже личность. Не было дня, чтоб он не сцепился с кем-то из своего барака. Не менее раза в декаду он попадал либо в арестантштальте, либо в госпиталь. Зато научился давать отпор, даже если пытались напасть двое-трое. И уже через полгода весело откликался на прозвище Бешеный, а желающих с ним подраться оставалось все меньше. Противников он молотил «в мясо», не жалея, вымещая на них всю ненависть, которая неуправляемо росла внутри. И с удовольствие наблюдал как пугаются соперники из других подразделений, когда выяснялось, что на подпольных боях командиры решили выставить против них именно его. Сколько они сумеют заработать на его победах, ему было неинтересно. Сам он считал дни до освобождения и до мельчайших подробностей представлял себе сцены мести. Он дождется.