Подари мне семью - стр. 22
Осматриваюсь по сторонам, планируя отправиться домой на такси. Не вижу ни одной свободной машины. Зато встречаюсь взглядом с тем самым хоккеистом, который клянчил номер моего телефона, и цепенею.
Ступни намертво приклеиваются к асфальту. В горле пересыхает. Сердце тарабанит где-то в висках.
– И снова здравствуй, красивая.
В белой футболке, в небрежно наброшенной на широкие плечи косухе парень смотрится эффектно. Он мог бы легко украсить обложку какого-нибудь зарубежного журнала и дать фору молодому Джонни Деппу или Бреду Питу вместе взятым.
И я могу поспорить, что он прекрасно об этом знает. Ведь тягучие вальяжные жесты просто кричат о вере в свои силы и врожденной властности.
– Я не терплю отказов, Кира. Садись, подвезу.
Настаивает он, распахивая дверь черной блестящей «Ауди», и явно не приемлет мысли о том, что я могу не согласиться.
Я могу еще долго вспоминать о том, как настойчиво Никита меня завоевывал. Как заваливал белыми розами, ромашками, сиренью. Как вытаскивал из одногруппниц информацию о том, какой шоколад я люблю и какую музыку слушаю. Как просил простить за глупый спор, в который ввязался, и убеждал, что у нас все по-настоящему.
Я могу безошибочно воспроизвести каждый матч, в котором его команда одерживала победу. Могу по пальцам пересчитать игры, которые закончились поражением. И могу рассказать о самых необычных свиданиях, на которые он меня водил.
Но в ту секунду, когда я готовлюсь по второму кругу нырнуть в омут памяти, Паша паркует «Субару» на последнее свободное место и глушит двигатель, сообщая.
– Приехали.
– Отлично. Пойдем, медвежонок?
Отклеившись от окна, я первой выскальзываю наружу. Поправляю выбившуюся из прически прядь, беру выскакивающего следом сына за руку и клятвенно обещаю себе не ворошить прошлое.
Правда, хватает меня на жалкие десять минут. Ровно столько нам требуется, чтобы дойти до шеринга самокатов и арендовать один для Мити.
Активация приложения. Счастливое детское «ура». Короткая пауза. И Пашин вопрос, ломающий мой зарок на корню.
– А как так получилось, что тебя повысили сразу, стоило только этому Лебедеву занять пост генерального?
Щелчок. Гнетущая тишина. А следом колючая досада, заставляющая жалеть о том, что я поделилась с Павлом новостью о своем продвижении по карьерной лестнице. Промолчи я о нем – не пришлось бы сейчас ожесточенно кусать губы и глотать язвительные комментарии, готовые вот-вот сорваться с языка.
Переждав бурю, поднявшуюся со дна души, я передергиваю плечами и объясняю Паше, как маленькому.
– Степанова, моя начальница и единственный юрист фирмы, забеременела и отправилась в декретный отпуск. Учитывая, что в штате всего один помощник, как думаешь, какова была вероятность того, что я займу ее должность?
– Извини, Кир, просто я безумно тебя ревную. Этот Никита так на тебя смотрел в пятницу, как будто сожрать хотел. У меня до сих пор кулаки чешутся.
Взъерошив идеально лежащие волосы, выдыхает Паша и неосознанно ускоряет шаг, пытаясь выплеснуть скопившуюся энергию. Меня же его признание ошарашивает.
Григорьев всегда представлялся мне уравновешенным, невозмутимым, хладнокровным. Импульсивная, я часто завидовала его умению владеть собой и свято верила, что Павлу чужды обычные человеческие пороки. Думала, что злость, обида, подозрения – это не про него.