Под свист пуль - стр. 8
Глава 2
Совещание офицерского состава проходило, как всегда, в «светелке». Так называли все самую большую палатку, стоявшую рядом с командирской. Здесь обычно проводились занятия с сержантами и специалистами, собирали активы и совещания. «Светелка» вмещала человек семьдесят, а ежели потесниться, то и поболее.
Даймагулов сидел на своем излюбленном месте у окошка, выходившем на плац, где обычно проводились утренние разводы и строевые занятия.
В остальное время здесь туда и сюда сновали пограничники. По их снаряжению нетрудно было догадаться, куда они направляются. Если группа шла с оружием, обвешанная автоматными рожками, – значит, на стрельбище, а с кирками и лопатами – непременно на строительство блиндажей или траншей. Связистов можно было узнать по катушкам и аппаратам, болтающимся на плечах; водителей танков и БТР – по шлемам на голове, а простых трудяг-шоферов – по чумазым лицам.
Даймагулов только тем и занимался, что старался определить, какая из групп бойцов куда направляется. Он же знал весь ход работ в отряде: где что строится, закладывается, планируется. Все проходило с его непосредственным участием.
Занятый своими наблюдениями за «броуновским движением» на плацу, Даймагулов слушал командира отряда. Все, о чем тот говорил, а речь шла о вчерашнем ЧП, он уже прекрасно знал. Еще вчера вечером все замы Агейченкова, собравшись, обсуждали эти вопросы. Так что сделанные накануне выводы из случившегося и те меры, которые необходимо было принять, были хорошо известны Даймагулову. Он понимал, что война есть война, как бы она ни называлась, и потери на ней неизбежны. Сейчас боевики перешли к партизанским действиям: минированию полей, подрыву фугасов, засадам на дорогах. Это создавало дополнительные трудности для федеральных войск. Наладить же мирную жизнь под свист пуль и разрывы мин практически невозможно. Даймагулов, как старый вояка, служивший без малого тридцать лет, сознавал, что эта война будет продолжительной, как когда-то на Западной Украине и в Прибалтике. «Лесные братья» и бандеровцы там не складывали оружия с сорок пятого до середины шестидесятых. В условиях, когда среди военных царят ожесточение и недовольство, а среду политиков разъедает коррупция (Даймагулову было хорошо известно об этом), дождаться мира будет почти невозможно. В сложившихся обстоятельствах необходимо было свести к минимуму потери и надежнее прикрыть границу, чтобы как можно меньше тайных троп оставалось у боевиков для проникновения в наши тылы…
Закончив подведение итогов, Агейченков отпустил офицеров и только Даймагулова с Вощаниным попросил задержаться. Разговор есть, предупредил он, искоса мазнув своих замов синевой прищуренных глаз, что означало: речь пойдет о чисто конфиденциальном. Так оно и вышло.
Николай Иванович знаком попросил их присесть поближе, сам опустился верхом на стул – это была одна из его излюбленных поз. И, дождавшись, пока все офицеры вышли из палатки, приглушенно сказал:
– Вот что, други мои. Вы тут старожилы, с азов создания чечено-ингушской границы, можно сказать, здесь колотитесь. Да и опыта вам не занимать. Помогите разгадать одну шараду. Никак не могу взять в толк, как она возникла. Может, вы более догадливы?
Предисловие не обещало ничего хорошего. Даймагулов знал, что командир – мужик самостоятельный и в подсказке нуждается крайне редко. Он самолюбив и обычно принимает решение без чьей-либо помощи, лишь иногда обговаривая со своими штабниками предварительные условия. Просьба его была необычной.