Под созвездием Ориона - стр. 6
Приятно вспоминать, что впервые «Урал» напечатал меня в шестьдесят втором году. Это был маленький рассказ «Рубикон». Лев Григорьевич Румянцев, прочитав его, сердито критиковал меня за безжалостное отношение к животным: в рассказе пятилетний пацаненок Клякса вышел против громадного зловредного гуся с оружием. С рогаткой… (Сейчас я во многом пересмотрел свои по-юношески экстремистские позиции и признаю критику Льва Григорьевича справедливой).
С тех пор «Урал» при всех редакторах был ко мне благосклонен, печатал часто и безотказно…
Наверно, я местами путаюсь: где, что, как… Кто когда пришел и ушел, кто какую должность занимал… Столько лет прошло. Но я ведь не историю пишу, а пытаюсь передать свое ощущение тех времен. Ощущение молодости…
Чуть позже меня поступил в «Следопыт» (кажется, заместителем редактора) известный наш сатирик Игорь Тарабукин. Сейчас, за давностью времени, трудно мне вспомнить, насколько велик был его творческий вклад в редакционную деятельность (думаю, что достаточно велик). А его вклад в наши общие развлечения был весьма конкретен. Он научил всех делать «мини-ракеты» из спичек, обернутых жестью от плоских кефирных пробок. Запускались эти ракеты с установок, сделанных из канцелярских скрепок.
Несколько дней в редакционной комнате стоял синий дым от «ракетных залпов». Энтузиасты этого дела все увеличивали заряды, усложняли конструкции. Кончилось тем, что мы с Игорем Ивановичем едва не спалили редакцию. Взрослые мужики, но, видимо, школьный запал все еще не угас тогда в нас. Мы соорудили из многослойной бумаги ракету размером с сигару, начинили горючей фотопленкой и решили запустить ее на лестничной площадке.
Ракета поднялась, но не высоко. Затем клюнула и ушла в лестничный пролет. И там изрыгнула желтое пламя и зеленый вонючий дым. Хорошо, что успели сбежать вниз и затоптать. А то ведь… до сих пор жуть берет, как представлю родной четырехэтажный корпус с обугленными провалами окон…
Игорь Иванович ракетную неудачу прокомментировал четырехстрочным экспромтом, но я его не запомнил, а сочинять не хочу…
Вообще-то с Тарабукиным отношения у меня были неровные. На то он и сатирик, чтобы время от времени пускать в ближних своих шпильки. Порой более колючие, чем принято в приятельском кругу. Впрочем, надо отдать должное, всегда остроумные. Пример тому – его комментарий на мое вступление в Союз писателей.
Московская комиссия утвердила решение о моем приеме 3 июля шестьдесят четвертого года. Поздравительная телеграмма пришла через пару дней, и в то время было уже известно, что четвертого числа умер Маршак. Это дало Игорю Ивановичу повод, меланхолично глядя в потолок, заметить:
– Начало июля в Союзе писателей отмечено двумя трагическими событиями…
Я разозлился. Я любил Маршака (особенно его лирику) и сказал, что зубоскалить по такому поводу – свинство. Игорь Иванович уточнил, что зубоскалит не по поводу Маршака, а по поводу вновь испеченного члена СП. Я сказал, что и в этом случае полезно дозировать свое сатирическое вдохновение, а то оно порой перехлестывает через край. И напомнил случай с кинокамерами.
В начале того, шестьдесят четвертого, года Тарабукин купил в «Пассаже» крошечную, размером с портсигар, любительскую кинокамеру «Экран». Очень увлекся съемками, то и дело рассказывал о них и в конце концов «совратил» меня. Но мне тогда не полвезло: купленная камера оказалась с браком. Я понес обменивать ее, и разумеется началась волокита. Через несколько дней дело дошло до жалобной книги и объяснений с заведующей торговым отделом. Потом оказалось, что девицам-продавщицам просто доставляло удовольствие изводить молодого журналиста, который «много о себе понимает». И об этом они с удовольствием рассказывали своему знакомому – И.И.Тарабукину. А этот И.И. с неменьшим удовольствием пересказывал ситуацию в редакции, снабжая рассказ язвительными примечаниями и упрекая меня в неумении «строить отношения с людьми».