Под шепчущей дверью - стр. 31

Вот какой вкус был у чая. Вкус воспоминаний. Дома. Юности. Предательства. Горько-сладкий и теплый.

Уоллес моргнул и обнаружил, что все еще находится в чайной лавке, чашка тряслась у него в руке. Он поставил ее на стойку, чтобы из нее не пролилось еще больше чая.

Хьюго сказал:

– У вас есть вопросы.

Уоллес дрожащим голосом ответил:

– Это, возможно, самое сильное приуменьшение, когда-либо сделанное человеком.

– Он пытается говорить гиперболами, – сказала Мэй Хьюго, словно это что-то объясняло.

Хьюго поднял свою чашку и сделал глоток. Его брови на какой-то момент сошлись на переносице, но потом вернулись на место.

– Я постараюсь ответить на них как можно вразумительнее, но всего я и сам не знаю.

– Не знаете?

Хьюго покачал головой:

– Конечно не знаю. Откуда?

Разочарованный Уоллес выпалил:

– Тогда я задам самые легкие вопросы. Почему я здесь? В чем смысл этого?

Мэй рассмеялась:

– И ты называешь эти вопросы легкими? Классно, чувак! Я тащусь.

– Вы здесь, потому что умерли, – сказал Хьюго. – Что же касается второго вопроса, то не знаю, способен ли я дать на него исчерпывающий ответ, по крайней мере, на том уровне, на котором вы его задаете. Да и вряд ли кто способен на это.

– Тогда я спрошу: а в чем ваш смысл?

Хьюго кивнул:

– Ну, это действительно просто. Я перевозчик.

– Я уже говорила ему об этом, – прошептала Мэй.

– Бывает трудно усвоить полученную информацию сразу же, – в свою очередь прошептал Нельсон. – Дадим ему чуть больше времени.

– А чем занимается перевозчик? – спросил Уоллес. – Вы единственный или есть и другие?

Хьюго покачал головой:

– Нас много. Людей, которые… Ну скажем так: людей, получивших задание помогать таким, как вы, постичь, что вы чувствуете.

– У меня уже есть психотерапевт, – огрызнулся Уоллес. – Я хорошо плачу ему, и у меня нет к нему претензий.

– Неужели? – изумилась Мэй. – Нет претензий. Совершенно никаких претензий.

– Мэй, – снова предостерегающе произнес Хьюго.

– Конечно-конечно, – пробормотала она и сделала глоток чая. А потом со слегка расширившимися глазами выхлебала тремя большими глотками все, что оставалось в чашке. – Черт побери, до чего же хорошо. – Она посмотрела на Уоллеса: – Хм, не ожидала такого от тебя. Поздравляю.

Уоллес не понял, что она имеет в виду, и не озаботился спросить. Крюк у него в груди стал тяжелее, и хотя его потягивание было приятным, все эти ощущения начали раздражать его.

– Я в горах.

– Да, – согласился Хьюго.

– Рядом с городом нет гор.

– Нет.

– Значит, мы проделали долгий путь.

– Проделали.

– Даже если вы не единственный перевозчик, то я все равно не понимаю, как это работает. Люди все время умирают. Сотнями. Тысячами. И здесь должно было бы находиться куда больше народу. Так почему у вашей двери нет очереди?

– Большинство городских жителей поступают к перевозчице в городе, – ответил Хьюго, и Уоллеса удивило, с какой тщательностью он, похоже, подбирает слова. – Но иногда их присылают ко мне.

– Переизбыток клиентов.

– Что-то вроде этого. Честно говоря, я не всегда понимаю, почему людей вроде вас направляют сюда. Но мне не пристало спрашивать почему. Вы здесь, и имеет значение только это.

Уоллес вытаращился на него:

– Вы не спрашиваете почему? Но почему, черт побери? – Вопросы, начинающиеся с «почему», были коньком Уоллеса. Задавая их, можно было докопаться до того, что люди пытаются скрыть. Он посмотрел на Мэй, и она улыбнулась ему. От нее не приходилось ждать помощи. Остается Нельсон, который в той же лодке, что и он. Может, от него и будет какая польза. – Нельсон, вы…