Под новым небом, или На углях астероида - стр. 60

Берёза в этих краях не произрастала. Но кое-где в горах попадался дуб, и в ход пошли дубовые веники.

Париться любили оба. Пар, причём сухой, был такой жаркий, что обжигало уши и воздух не шёл в лёгкие.

Поддав в каменку, отец с сыном забирались на просторный полок и млели там, исходя обильным потом. Доведя себя до нужной кондиции, они срывались с места и выскакивали вон, под открытое небо. В нескольких шагах от бани ручей расширялся и образовывал бочажок, со дна которого били сильные ключи, отчего вода в нём была ледяной. Они с разбега прыгали в этот бочаг и, вопя от восторга, окунались в него и раз, и другой, и третий.

Освежив себя, снова устремлялись в баню. Зачерпывали из котла и поддавали в каменку баклажку-другую кипятка. В ответ из тёмного жерла жахало раскалённой, уходившей под потолок воздушной волной. Начинался второй сеанс испытания экстремально высокими температурами, на этот раз с применением дубовых веников. Хлестали сами себя и друг друга, не зная удержу. Листья с веников летели во все стороны, прутья оголялись и рассекали кожу, а отец с сыном, поддаваясь какому-то исступлению, ничего не замечали.

Плохо было только со щёлоком, которым мыли голову. Он разъедал кожу, и после него лицо долго ещё оставалось крупнопористым и дряблым, похожим на рогожу.

Однажды, вернувшись с охоты, Игорь застал отца за необычным занятием. Пётр Васильевич проделывал какие-то опыты с золой и животным жиром.

– Что это ты делаешь? – спросил Игорь с недоумением.

– Что делаю? Мыло варю.

– Мыло?! Гм, и ты думаешь, у тебя что-нибудь получится?

– А почему бы и нет. Ведь кто-то когда-то мыло уже изобретал, верно? Ну а мне-то проще. Во-первых, я знаю, что хочу получить. Во-вторых, составы, которые надо применить, мне тоже примерно известны.

– Вот именно, что примерно.

– Да, но основные из них – жир и зола – у меня есть!

– А толку-то! Я тоже где-то читал, что в мыловарении применятся поташ, который можно получить из золы. Но ты даже не знаешь, что он собой представляет. Ты в глаза его не видел. Как и я тоже.

– Вот большая беда – не видел! Не сомневайся, будет и поташ, и всё остальное.

– Так людям, чтобы изобрести мыло, века понадобились! Ты тоже сто лет будешь с этим возиться, да? Брось-ка ты.

Неверие сына в затею с мылом досаждало Петру Васильевичу, и ему хотелось рассердиться. Но голубое небо, ласковое солнце, сладкие травные запахи равнины так разнеживали, что выйти из себя было невозможно. Поэтому Пётр Васильевич только улыбнулся и сказал:

– Вот что, друг сосновы лапти, ты мне не мешай. Я буду заниматься своим делом, а ты – своим. Договорились?

Первые варки дали ни на что не годную вонючую тёмно-коричневую жидкость. Но неудача не обескуражила экспериментатора, и он продолжал проводить опыт за опытом.

Ему долго не везло. Жидкость, которую он получал, даже полностью остынув, не затвердевала. Петру Васильевичу же хотелось получить настоящее твёрдое мыло.

Только месяца через три одна из варок дала твёрдую массу. Она была жёлто-коричневого цвета, резалась ножом и, как пластилин, поддавалась лепке. Но она совершенно не мылилась.

Тем не менее Пётр Васильевич понял, что находится на верном пути. Он сделал недельный перерыв, надеясь за это время найти правильное решение.

И правда, последовавшие затем варки дали продукт, близкий к банному мылу. Оно было немного темнее и мягче того, каким они когда-то пользовались, издавало древесно-сладковатый аромат и прекрасно мылилось. Остывая, полученная масса густела. Пётр Васильевич разрезал её на равные части, которым придавал затем форму овальных брикетов.