Под неусыпным надзором - стр. 43

Необходимо было все хорошенько разузнать, проконсультироваться с юристом по поводу получения запретительного ордера, добиться которого, наверное, будет не так-то просто. Придется привлекать полицию и суд. Может быть, появление полиции достаточно напугает Юэна, и он перестанет являться. Хотя Юэн отчасти был во многом прав. Его угрозы не были пустыми словами, и Себ пока с трудом представлял себе, как объяснить полиции суть своего заявления и не показаться им сумасшедшим.

На лестнице второго этажа Себа неожиданно прошиб пот. Он услышал, как на кухне над его головой ревет бойлер. Центральное отопление было включено. Свет горел во всех комнатах третьего этажа, кроме гостиной: здесь сквозь приоткрытую дверь были видны лишь отблески телевизионного экрана.

Себ ворвался в гостиную, и на мгновение у него закружилась голова. Телевизор то ярко вспыхивал, то тускло мерцал в темноте. Дикие вопли разрывали колонки так, что трясся пол. Себ каждой клеточкой ощущал эту сумасшедшую вибрацию.

Телевизор показывал музыкальный канал «Scuzz»[24].

Стоял теплый солнечный день, но балконные двери были наглухо закрыты, а жалюзи опущены.

Крепкий запах спиртного и фастфуда успешно конкурировал со всеми остальными ароматами. Себ закашлялся, и его чуть было не стошнило.

Во мгле в дальнем конце комнаты в его любимом кресле развалилась долговязая фигура Юэна. Ботинок с одной ноги был снят, а сама ступня лежала на колене другой ноги. Экран телевизора сверкнул яркой белизной, и Себ увидел весь ужас этой отвратительной сцены.

Оскалив свои желтые зубы и сморщив нос, Юэн сосредоточенно двумя грязными когтями расчесывал псориазные бляшки на подъеме стопы.

– О боже, – пробормотал Себ, когда его собственная нога наткнулась на пустую банку из-под пива. Он отфутболил ее к двум другим, валяющимся около тумбочки, и автоматически отметил, что это были банки из-под очень крепкого сидра – такой в его холодильнике не водился.

Мысли путались в голове. С трудом сконцентрировавшись, он нашел на кофейном столике пульт и убавил звук до минимума.

Юэн натянул на ногу останки черного носка.

– Чешется, – пожаловался он.

– Неудивительно, – констатировал Себ.

Когда они вместе снимали квартиру, Юэн всегда считал гостиную своей территорией. Он подолгу сидел у телевизора почти вплотную к экрану, как ребенок, которому никогда не говорили, что так делать нельзя. Теперь, казалось, все возвращалось на круги своя. Юэн вновь пытался превратить гостиную в жалкое подобие своей старой спальни в переулке Уилдинг. Обитель хаоса.

Себ чуть было не задохнулся от злобы. Что заставило его забыть то, что он собирался сказать? Возможно, его обезоружило то, как Юэн на него смотрел: он не отводил глаз, взгляд его был спокоен и полон достоинства. Когда-то в детстве так на Себа смотрела кошка. От ее спокойного взгляда ему становилось не по себе: ощущение вины не давало покоя, как будто она подозревала его в чем-то очень плохом.

Как и кошка, Юэн ждал дальнейшего развития событий. Это были глаза человека, не способного доверять. Он бросил вызов судьбе и теперь ждал, что она ответит ему.

Стараясь избежать пристального взгляда этих черных глаз, смотрящих прямо в душу, Себ отвернулся.

По всей комнате были разбросаны книги, которые Юэн поснимал с полок: небрежно брошенные на пол или на стол, с топорщащимися страницами или оставленные раскрытыми и положенные обложкой вверх. Рядом с креслом, на котором расположился Юэн, лежало первое издание собрания сочинений Оливера Онионса