Под ласковым солнцем: Ave commune! - стр. 39
– Конечно, понял, товарищ Форос, что мне нужно знать следующим? – с изгибом на краях губ, произнёс Давиан и глаза существа вспыхнули, словно символизировали радость от ответа.
– Улья это главная структурная единица, из которой управляется всё – промышленность – материального обеспечения, тяжёлая или пищевая это неважно, перераспределение ресурсов и тому подобное, но ты должен знать, что выше всех Ульев стоит Район.
– Район?
– Именно он.
– А что это? Собрание Ульев на одной территории?
– Почти, – существо резко и неестественно изогнулось, обратив торс назад, не делая разворота ногами, – вон там есть Улей №18, а за ним двадцатый. И все они объедены единым производством, а посему из них образуется Район №2.
– То есть? – приложил ладонь к подбородку Давиан, его глаза полны удивления и страха одновременно, смотря на неестественную пластику существа. – Они создают только те вещи, что позволены?
– Да-а-а, – прошипел Форос и изогнулся обратно, встав на место, – каждый Район в Директории наделён право выпуска только того ряда продукции, которую определила Партия, а, следовательно, за это выступил и народ. Так, этот Район, этот Улей производят стройматериалы, которые расходятся по всей Директории.
– А как же люди? – спросил Давиан, описав рукой дугу по площади, обводя немногочисленных людей. – Они могут делать то, что захотят? Э-э-м-м, я имею в виду, что…
– Я понял, – перебил Форос юношу. – Даже партийцы не имеют права заниматься тем трудом, который вне компетенции их Района, – ответил Форос, снова обвалившись всей массой на посох и Давиан пометил малозаметную черту – его наставнику трудно подолгу удерживать такую массу тела без опоры.
– Как так?
– Вот так вот. Вчера я лично казнил партийца, который был замечен за плетением шарфа. Мы тут этим не занимаемся, так постановил народ, а он себя осквернил классом «Мелкий рабочий».
«Убить человека ради мелкого идеала?» – спросил Давиан у себя и тут же решил оправдать это. – «Видимо значимый идеал был, раз такое произошло» – и сию секунду поспешил развеять сомнения по поводу значимости идей, за нарушение которых без зазрений совести лишают жизни:
– И ради чего это? – Давиан сложил руки на груди и посмотрел в слабо тлеющие угольки Фороса, в глазницах, которые моментально заполыхали адским пожарищем, и полилась механическая речь, через которую прозвенели ноты далеко немашинного фанатизма:
– Всё ради великой цели единства и славы нашей родины, ради поддержания коммунистического идеала безденежья и естественного обмена между трудовыми коммунами, то есть Районами.
– Это как?
– В далёкие времена, когда хозяйства производили разнородную продукцию, и наступила эры рыночного хаоса, деньги нужны были для товарного обмена, порождённого беспорядком свободной торговли. А тут нет этого… нет рынка, нет свободного обмена, а есть централизованной распределение. Вот представь, если бы Районы могли производить разную продукцию? На кой они были бы нужны друг другу? Стали бы естественным образом появляться рынки и всё вернулось обратно, а лишив Районы права на разнородное производство и специализировав их труд, мы получили единство. Так теперь один Район не может без другого и все понимают – вынь один кирпичик из монументальной постройки и всё рухнет, погребя под новым кризисом миллионы людей. А если есть обмен, то зачем нам деньги? Таким образом мы установили торжество нерыночного общества, без денег.