Почти идеальный мир - стр. 18

Спустя два часа Давид, вытянувшись, лежал на спине на одной из кроватей в номере. Хорошенькая брюнетка, с которой он только что занимался любовью, лежала рядом с ним на животе, опершись на локти. Он порядком устал, а она, как и прежде, была в прекрасной форме. И вид у нее, надо сказать, был самый довольный: наверняка она напишет ему хороший отзыв, и его рейтинг останется на высоте.

Матовая кожа брюнетки чуть поблескивала; склонившись над ним, девушка развлекалась тем, что перышком щекотала Давиду грудь. Его это раздражало, но он не протестовал, хотя время от времени по его телу пробегала неприятная дрожь. Девушка смеялась, и соски ее чуть подрагивали. Грудь у нее была точно такая, какая нравилась Давиду. Его привлекало в ней все, от черт лица и изгиба плеч до формы ступней. И он знал, что его тело тоже полностью соответствует ее предпочтениям. Он был в этом уверен, и это вливало в него силы. Как, должно быть, неприятно оказаться в постели с женщиной, которую ты слишком поздно раскусил и понял, что ее тело разочаровало тебя или не приняло… Вот уж конфуз, вот растерянность… Одно сплошное смущение и неловкость…

Перо тем временем пошло гулять по низу его живота, но желания не возникло. Честно говоря, сейчас Давид предпочел бы остаться один.

– Знаешь Галена? – спросила девушка, заметив, что он помрачнел.

– Нет. А кто это?

– Знаменитый анатом Античности, второй после Гиппократа. Он был врачом у гладиаторов, а потом у двух римских императоров.

– А-а. Ну и что?

– Так вот, однажды он сказал (держись, это латынь): omne animal post coitum triste praeter gallum mulieremque.

– А перевести сможешь? – проворчал Давид.

Она хитро улыбнулась:

– «Все живые существа грустны после соития, кроме петуха и женщины».

Она от души расхохоталась, и грудь ее снова вздрогнула. Но теперь его это не привлекло.

«А ведь верно: после каждого любовного объятия душа печалится», – подумал Давид. Он и сам всякий раз погружался в меланхолию, которая надолго поселялась в его душе, и объяснения этому не было.

Но тут его регулятор эмоций простимулировал нейроны, они высвободили серотонин, и Давид снова почувствовал себя хорошо.

Прочитав визитную карточку, которую сидящий напротив человек протянул ему через стол, Давид очень удивился. Некий Марсьяль Дюссель из Управления внешней разведки. Короче говоря, из секретной службы. Когда Давида срочным порядком вызвали в Министерство обороны, он решил, что его приглашают на встречу с коллегой-программистом, но уж никак не с представителем внешней разведки.

– Ваше имя Давид Лизнер, и вы сотрудник Министерства безопасности.

Лицо у его собеседника было узкое, как лезвие ножа, и цветом точно совпадало с унылой серой мебелью. В кабинете пахло затхлостью.

– Точно так.

– Вчера вы ездили на территорию Изгоев, верно?

Какого дьявола его это интересует?

– Да. Я оформлял запрос на визу, как положено.

– И там встречались с некоей Эвой Монтойя.

– Да.

– Ну и как прошла ваша встреча?

Давид вдруг ощутил легкое беспокойство.

– Послушайте… Я поехал по просьбе морга центральной больницы, чтобы оказать услугу моему приятелю, который там работает. Суть дела проста: меня попросили передать извещение о смерти семье усопшего. Это…

– Я знаю. И как прошла встреча?

Давид разозлился, что его перебили на полуслове, – он такие штучки терпеть не мог: