Почему драконы изменяют? - стр. 21
Через несколько мгновений, что наверняка принесли мне парочку седых волос, я открыла дверь и скользнула во двор. К тому моменту дождь разошёлся не на шутку, поэтому, особо не осматриваясь, я рванула к раздвижным дверям, надеясь, что они не заперты. Я свои, что ведут на задний двор, никогда не закрываю… и Шэлла тоже.
Приторно-сладкий запах смерти, смешанный с разложением, ударил в нос. Не решаясь сделать ни шагу, я тихо плакала, понимая, что могу найти здесь. Но кто-то же должен?!
В кухне, где я оказалась, никого и ничего не было, как и в гостиной, в которую она перетекала. Взглянув на лестницу, я нерешительно ухватилась за перила, продвигаясь наверх. Запах усиливался, намекая, что я двигаюсь в верном направлении.
В моей памяти отпечаталось окно, что я увидела, поднявшись на второй этаж, и как молния разрезает пространство, ударяясь в дерево в десятке метров от дома. Как огонь моментально охватывает его… Как гремит очередной раскат грома, и я медленно поворачиваюсь в сторону приоткрытой белоснежной двери… Легонько толкаю её и замираю…
Тошнотворный аромат разрывает пространство, не оставляя и намёка на сладость, остаётся только гниль и боль.
Шэлла же, раскинув руки, безмолвно лежит на окровавленном молочном ковре. Её изумрудные волосы больше не сверкают, безжизненно поблекнув, они скрывают выражение её лица, но у меня нет сил, чтобы сделать шаг в комнату и отвести их, взглянув напоследок на её глаза.
Падая на колени, я вместе с громом разрываю пространство диким криком, моля о прощении.
8. Глава 8.
Сколько я безвольно сидела на коленях, уперев кулаки в пол? Не знаю. Слёз не осталось, только сухость в глазах. Казалось, что в последний раз так горько я рыдала на похоронах матери… с тех пор ни слезинки. Хотя нет, я забыла про магическую клятву, но там страдало тело, сейчас же у меня разрывалась душа.
Запах в комнате больше не сбивал с ног, я почти к нему привыкла. Он ощущался так же остро и зловонно, но я словно смотрела на всё со стороны. Зациклившись, не спускала глаз с большой чёрной мухи, что медленно ползла по белому дубовому полу. Мне казалось, что фактура дерева в этой комнате – неоднородная поверхность с царапинками, оставленными острыми каблуками туфель – навсегда сохранится в моей памяти, как и узоры на её крыльях. Они вздрагивали… муха не решалась то ли взлететь, то ли продолжать перебирать лапками. Пока не оказалась около засохшего края тёмно-красной лужи. Кровь уже давно сгустилась, постепенно пропитывав пол и засыхая. На некоторых досках около окровавленного ковра прожилки стали гораздо темнее, окрасившись в красный.
Запах… я неожиданно быстро привыкла к нему, и теперь он не вызывал у меня тошнотворного рефлекса. Я то медленно бросала взгляд на девушку, то отводила… Надо было начинать искать сразу. Да что там! Нельзя было отпускать!
Её волосы пожухли, словно скошенная трава, а руки… Тёмные пятна, оставленные сильными пальцами, они сохранят навсегда.
Ухватившись за косяк, я медленно поднялась. Ноги затекли, и мне пришлось слабовольно дать себе ещё время. В тот момент, когда я всё же подошла к ней, то невольно вздрогнула, внутренности вновь скрутило, и я умоляла их взять себя в руки. В первый раз в жизни мне довелось увидеть жертву убийства; надеюсь, и в последний.