Почему бы и «Да» - стр. 7
– Что, вообще некуда идти? – я дурак. Дурак, чудак на букву «М», долбач, как там еще Леночка говорит про мальчиков из своего класса? Надо чаще общаться с дочерью, а не баб непонятно каких тащить к себе домой. Нужно…
– Некуда, – пыхтит рыжая, продолжая дергать ручку. – Но и подачки мне не нужны. Засунь свое благородство…
– Да ради бога, – фух ты, пронесло. Спасибо господи, что у ведьмы раздуто чувство собственного…
– А, впрочем, ты же меня на себе женил, почти насильно. Обвел вокруг пальца. Я, может, не хотела. Так что…
«Эй, господи, мы так не договаривались. И ручку эту проклятую заклинило так не вовремя. Сто раз себе напоминал заехать, отремонтировать дверцу. Я чудак, чтоб меня»
– Не хотела, значит? А в подсобку меня кто тянул, на шею вешался кто, обслюнявил меня всего? Слушай, просто замолчи.
– Но…
– Просто закрой рот, пока я не передумал и не дал тебе пинка под кринолин, – я уже рычу. Сил нет выдерживать этот идиотизм. И самое поганое, что виноват во всех своих бедах я сам.
– Ого, да ты у нас модник-сковородник. Кринолин… Слова какие знаешь, – фыркнуло исчадье. Но напоролось на мой взъяренный взгляд и замолчало.
Я определенно очумел. Везу в свою квартиру жену. Чужую бабу, которая мерзким ужиком в мою жизнь как-то умудрилась просочиться. Да на кой черт мне сдались эти звезды на погоны? Нужно было соглашаться на кефир. Он полезный хотя бы, не то что эта вредная ведьма.
– Ты тут живешь? – приподнимает бровку «жена», рассматривая дом. В котором мне выдали квартиру за годы безупречной службы. И мне нравится этот дом. И район нравится, и все меня устраивает. Устраивало, пока чертовка не приподняла свою поганую бровку.
– Что-то не нравится?
– Да нет. Просто я думала, что ты живешь в лесной хижине. Что у тебя есть ручной медведь. И ты ходишь на охоту с огромной винтовкой. А потом тащишь туши убиенных лосей… И…
– Ты нормальная? – господи, кого я притащил в свою нору? Лучше бы как она фантазирует, тушу лося приволок.
– Это от стресса. – истерично хихикнула заноза и снова дернула себя за корону, которую, судя по всему, прибили к ее шальной башке гвоздями.
Дверь я открываю долго. Попасть не могу ключом в замочную скважину. Раздражает ее тихое сопение нетерпеливое за моей спиной.
Зачем я притащил ее к себе? Ну зачем? Нужно было сразу пойти и аннулировать брак. Сразу, как только выяснилась ошибка. И фамилия ее в голове зудит назойливо как комар. И руки трясутся, как у горького пропойцы. Зато, странным образом. Осколок сегодня не дает о себе знать.
– Помочь? – Наконец не выдерживает «жена». Ее Зоя зовут. Даже имя такое, зудящеке, как писк комариный. Зоя. Зоя. Да что же такое. Наконец попадаю ключом куда надо, и в кармане начинает разрываться телефон. Запускаю в мою святая – святых рыжую проблему, достаю мобильник.
– Крылов. Ты совсем офонарел? – беснуется на том конце провода Павел Лексеич. – Это что за фердибобели? Мне Зоя вся в слезах звонит. Говорит. Ты ее прямо в загсе бросил. Что-то про сопли плел. Ты что, пил что ли?
– Я вообще не пью, ты знаешь. И тебе не советую. Разорушительно на психику действует. А ты и так нервный. Поди употел весь, лысину платочнком полируешь.
– Я тебя… Да я… Ты у меня… Кефир, клистир. И сортир не теплый… Гарантирую…
Я молча жду, пока Пашка выплеснет все свое красноречие. Минуты две, обычно на это уходит, пока не выдохнется.