Поцелуй теней - стр. 52

Мои щиты всегда на месте, взведенные и заряженные на медведя. Это у меня автоматизм. Такой автоматизм, что многие, даже очень чувствительные, принимают щиты за мой нормальный уровень. То есть я встретила щиты Джереми в полную силу. Мне не надо было ничего к ней добавлять. Просто мои щиты сильнее его – таков факт. С другой стороны, наступательные заклинания у меня – ну, я видела, как действует магией Джереми. Он никогда не прошел бы сквозь мои щиты, но и я не могла бы магически ему повредить. Тут пришлось бы перейти к ударам или оружию. Я надеялась, что ни до того, ни до другого не дойдет.

– Поездка в аэропорт все еще ждет меня, или ты передумал, пока я была в душе?

– Все еще тебя ждет.

Большинство сидхе умеют видеть магию в цветах или формах, но я никогда не была на это способна. Зато я умею ее ощущать, и Джереми завалил комнату всей энергией, которую накачал в щиты.

– Тогда зачем наливать столько силы?

– Ты – сидхе. Неблагая сидхе. Это всего на ступень выше слуа.

Горский акцент послышался в его фразах. Я никогда не слышала, чтобы он терял свое сугубо американское произношение. И это меня нервировало, потому что многие сидхе гордятся тем, что сохраняют свой оригинальный акцент, каков бы он ни был.

– И к чему ты клонишь?

Но у меня было сосущее чувство, будто я знаю, к чему он клонит. И я почти предпочла бы этому драку.

– Неблагие питаются обманом. Им нельзя доверять.

– И мне нельзя доверять, Джереми? Три года дружбы значат для тебя меньше, чем старые басни?

Что-то горькое мелькнуло у него на лице.

– Это не басни, – сказал он, и акцент стал сильнее. – Меня мальчишкой изгнали из Земли трау. Благой Двор не снизошел заметить мальчишку-трау, но Неблагой Двор – эти всех принимают.

– Не всех, – улыбнулась я, не успев сдержаться. Но вряд ли сарказм дошел до Джереми.

– Да, не всех.

Он был так зол, что у него мелко задрожали руки. Кажется, мне придется оплачивать счет за вековые страдания. Это было бы не в первый раз и вряд и в последний, но все равно это меня из себя выводит. У нас нет времени на вспышки темперамента, тем более моего.

– Прости, что мои предки обидели тебя, Джереми, но это было до моего рождения. Почти всю мою жизнь у Неблагого Двора был свой пресс-атташе.

– Чтобы распускать ложь, – сказал он с грубым акцентом, почти горловым.

– Хочешь сравнить шрамы? – Я вытащила рубашку из штанов и показала шрам в виде ладони у себя на ребрах.

– Иллюзия, – сказал он, но неуверенно.

– Можешь потрогать, если хочешь. Гламор обманывает зрение, но не осязание, по крайней мере осязание фейри.

Это была в лучшем случае полуправда, потому что я умею гламором обмануть любое чувство даже у фейри, но такая способность не часта даже среди сидхе, и я могла бы ручаться, что Джереми мне поверит. Иногда правдоподобная ложь действует быстрее ненужной правды.

Он медленно подошел ко мне, и в лице его ясно читалось недоверие. У меня грудь стиснуло, когда я увидела такое его лицо.

Он уставился на шрам, но стоял дальше вытянутой руки. Он знал, что самая сильная личная магия сидхе приводится в действие прикосновением, то есть знал сидхе куда ближе, чем я думала.

Я вздохнула и сложила руки за головой. Рубашка упала, закрыв шрам, но я решила, что Джереми может сам ее отодвинуть. Он продолжал глядеть на меня, приближаясь так, чтобы дотронуться рукой. Коснулся зеленого шелка, но поглядел мне в глаза долгим взглядом перед тем, как его поднять, будто хотел прочесть мои мысли. Но у меня на лице было то непроницаемое, чуть скучающее, вежливое и пустое выражение, которое я отточила при Дворе. Я с этим же выражением лица могла бы смотреть, как пытают моего друга или кому-то запускают нож в кишки. Если лицо выдает твои чувства, при Дворе тебе не выжить.