Поцелуй среди песчаных дюн - стр. 16
И, словно придя к молчаливому согласию, что это было неуместно, они довольствовались поверхностным общением. Мила знала: как только Себ переживет горе и угрызения совести, все вернется на круги своя. И ее жизнь потечет в привычном русле.
Телефон, все еще стоявший на беззвучном режиме, завибрировал в руке. На экране высветился незнакомый номер.
– Алло?
– Мила Молинье? – спросил женский голос с сильным американским акцентом.
Внутри Милы все оборвалось. Она знала, кто звонил.
– Слушаю, – ответила она личной ассистентке своего отца.
Какое-то мгновение, показавшееся бесконечным, она подумывала повесить трубку. Именно так поступили бы ее сестры. Но ведь Блейн Спенсер не потрудился позвонить им, не так ли? Он точно знал, какая дочь мирилась с его ложью и невыполненными обещаниями.
Такой она и была. Бесхарактерной, полной надежд, глупой дочерью.
– Лапочка!
– Мила, – поправила она, впрочем, как и всегда. – Мне не три года, папа.
Столько ей было, когда он ушел.
– Но для меня – все еще да, моя милая девочка!
Каждый мускул в ее теле напрягся еще сильнее.
– Никаких шансов, что ты позвонишь мне сам, хотя бы один раз? – Она даже не пыталась скрыть разочарование. – Знаешь, найти мое имя в своем телефоне, нажать кнопку вызова. Это несложно.
– Только не начинай, Мила, ты ведь знаешь, какая тяжелая у меня работа!
Все как обычно: очередное Оправдание. Мила всегда мысленно писала это слово с большой буквы.
Их разговор обычно проистекал так:
«Почему ты не позвонил на <вставить важное событие жизни>?» «Ты ведь обещал, что приедешь на <вставить важное событие жизни>?»
А потом – Оправдание.
«Ты ведь знаешь, какая тяжелая у меня работа».
Но при этом неизменное: «Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, да?»
Ну конечно…
– Выходит, ты был занят своей тяжелой работой все три последних месяца, так?
В сущности, для него это было неплохо. Обычно отец звонил пару раз в год. Видимо, именно поэтому она и не повесила трубку.
– Да, именно так, – отозвался он, не понимая или игнорируя ее сарказм.
Если честно, Мила не знала отца настолько хорошо, чтобы понять его реакцию. Наверное, поэтому и цеплялась за иллюзию, что он был просто беспечным, а не эгоистичным горе-отцом, не понимающим, сколько боли причинил.
– Я только что прилетел в Сидней на премьеру моей новинки.
Он, как всегда, ожидал, что Мила знает о нем все.
– Какой еще новинки, папа?
– Фильма, – пояснил он, явно не веря своим ушам.
Мила закатила глаза.
– «Цунами». Режиссер – из Перта, так что австралийская премьера пройдет там завтра вечером. Сегодня я даю несколько интервью в Сиднее, потом, вечером, прыгаю на самолет. Ты не поверишь, у меня билет на последний рейс, потому что Серена понятия не имеет, как далеко этот чертов Перт…
Блейн Спенсер все говорил и говорил, но Мила уже не слушала.
– Подожди, папа. Ты летишь сюда?
– Серьезно, я бы не удивился, если бы она забронировала нам отель в Мельбурне вместо Перта. Все крупные города для нее одинаковы…
Он наконец-то осознал, о чем спрашивала Мила.
– Да, – ответил он, словно встреча с дочерью впервые за шесть лет была чем-то совершенно обычным, чтобы лишь мельком вклиниться в разговор. – Всего на одну ночь, – пояснил он.
Вполне в его духе: отец ни за что не продлил бы визит ради общения с дочерью.
– Понятно… – протянула Мила. Ей нечего было сказать.